Поэзия диаспоры

Автор публикации
Анна Ростокина ( Сербия )
№ 3 (39)/ 2022

Ничто не исчезает

Поэзия Анны Ростокиной полна удивления первооткрывателя, смелого и прозорливого путешественника в пространстве и времени. И неудивительно, ведь эти стихи переносят читателя из безвременья в детство, ведут по залитым светом улочкам Белграда и дальше – не только в поисках своего места в мире, но и в поисках ценного знания о мире. Тут можно найти бережное внимание к живому, яркую метафоричность и глубокое философское осмысление жизни.

Юлия Шокол

 

 

* * *

 

Вот этот берег незнакомой реки,

где ты стоишь в нерешительности.

Солнечные блики на поверхности воды.

Войди в неё, как входишь в облачко тумана,

нащупывая шероховатости пальцами ног.

Так входишь в нетронутость новой квартиры,

где мебель похожа на неприрученных животных.

Так утро входит в нас.

Быть может, это тот день, ещё ничем себя не выдавший,

когда твоя тень совпадёт с тенями перелётных стай.

Утро, где мир простирается сразу за порогом,

где все дороги ведут во всех направлениях

и путь длиною в жизнь начинается с единого шага.

И потому надо всего себя собрать воедино, затянуть потуже шурупы,

надо составить заветное слово из заголовков газет,

надо шагнуть с этим заклинанием на губах и ключом на ключицах,

и потому войди в эту реку, как в сгусток тумана,

утопая по пояс в воде или в зарослях иван-чая,

нащупывая шероховатости пальцами ног.

 

 

* * *

 

Говори мне о вьюжных полях

и зимних лесах, немых и чёрных

Говори мне о белых птицах

что с чёрных ветвей взлетают

Говори мне о минералах,

о подземных водах и тайных рудах

Говори о том, что под коркой льда,

как неспящее сердце пульсируют реки,

что посевы взойдут и дадут побеги,

что снега растают,

что вернутся стаи,

что суда причалят в родные порты,

что весна отогреет живых и мёртвых

Говори мне,

пока кóшава рвёт мой непрочный дом

и мечет

Говори мне языком человечьим

 

Не молчи

 

 

* * *

 

Понемногу

из нас уходят остатки детств.

Улицы всё те же,

но деревья и дома сделались ниже,

запах булочной исчез,

закрыты зевы подворотен.

Ты идёшь и видишь мир, а в нём себя,

прямого, будто жердь,

высокого, как Гулливер,

проснувшийся в несоразмерно маленькой стране.

Понемногу

мы уходим из того, что было нашим тридевятым царством,

оставляем позади границы,

нарисованные палочкой в песке,

строгую надёжность разлинованных тетрадей,

красные пометки на полях,

и остаётся

просто кокон,

всего лишь кокон,

хрупкая хитиновая оболочка,

бесполезная вещица,

как скафандр в музее,

чей шлем давно уже не отражает

бесконечную божественную пустоту.

 

 

* * *

 

Николе Маджирову

 

Никогда ничто не исчезает:

все дороги, что мы прошли,

все созвездия, что мы рассматривали перед сном,

все следы, оставленные нами.

Самолёты, которым мы смотрели вслед,

поезда, на которые мы опоздали,

все капли дождя на стёклах всех случайных машин,

разметка дорог, становящаяся пунктиром

на наших собственных контурных картах.

Где-то в кинотеке твоих снов

всё ещё хранится перо птицы,

найденное в первом классе,

и рулон сахарной ваты,

и отпущенный воздушный шар.

Остаются

упавшие за мебель игрушки,

шрамы на коленках,

пятна на джинсах от нездешней травы.

Старые занозы пустили корни

в наших телах,

и березовый сок течёт у нас по венам.

Нет, ничто не исчезает:

по весне родина проклюнется под кожей.

Летописи написаны подошвами

на страницах городов,

и закат

всегда играет красками нашего детства.

Нет, ничто, ничто не исчезает.

Моря, испаряясь, возвращают воду истокам,

и у нас, как у планет, свои орбиты,

о которых мы не ведаем.

 

 

СТРАННИЦА

 

Мой родительский дом проглотила земля

Мой отец ушёл в страну предков

и, клянусь, он не обернулся

Моя мать была под тяжестью нового бремени

Я посмотрела вокруг и увидела путь

путь звал

И я ступила на эту стезю

Я шла, стирая ноги в кровь

Я шла, теряя вещи одну за одной

пока не выбросила поклажу

Лица городов оставались на сетчатке моих карих глаз

Моё сердце наполнялось людьми

люди тянули руки

И нигде мне не захотелось остаться

Я шла, солнце вставало и садилось

Ласточки чертили знаки на небесных полях

Ветер шептал на своем языке

Я начала понимать отдельные слова

Я пришла на берег широкой реки

Заглянула в воду и не узнала себя

Я развернулась и пошла дальше

И я шла через людские места, но не говорила с людьми

Дети кричали мне вслед и бросали камни

Взрослые отворачивали лицо

Я шла, не останавливаясь, не разбирая пути

Ветер шептал, я поняла, что он шепчет мне

И я пришла на берег широкой реки

Заглянула в воду и не увидела ничего

И вот уже много лет я кружу впотьмах

Нащупывая ось своего вращения

А мои мёртвые лежат незнамо где

Мои мёртвые лежат и не встают

Мои мертвые превратились в камень

Мои мёртвые превратились в прах

Мои мёртвые совсем исчезли

И я пройду все земные пути

Я сотру свои ступни до костей

Я забуду человеческие слова

Я приду на берег последней реки

Ветер окликнет меня, я отзовусь

 

 

* * *

 

Нежный молочный Бог незримо таял...

Георгий Господинов

 

Таким оно и будет,

безымянное белое облако,

которое он опустит на мой лоб,

словно оловянную ложку,

обжигающую холодком,

таким оно и будет:

как этот утренний туман,

что, обволакивая, скрадывает все черты,

и тишина, не размыкающая губ.

И ничего не будет

никого

и меня

не будет.

Слово вылетает

и растворяется в тумане

Человек выходит

и растворяется в тумане

Бог выходит

а никого и нет

И Бог вздыхает

и растворяется в тумане

 

2011-2012

 

 

БЕЛГРАДСКИЙ СВЕТ

 

 

1. УТРО

 

Утром поют лучи

и в лучах поют голоса

и каждый возносит хвалу

Всё сущее говорит о своём истоке

Редеет рассветная дымка

Краски чисты, и ясны силуэты

День проявляет своё ещё не выверенное обличье

Вот что твердит этот сонм лучей:

что мир был и есть

и пребудет здесь

возобновляемый подлинно каждое утро

Так грядет новь

И во всем разлит

негасимый свет

неизбывный свет

неумолчный свет

 

 

2. ДЕНЬ

 

Грязно-белый экрана неба

Вещный мир без теней и объема

Знойное марево

Это foschia

Горизонт трепещет в парах асфальта

в истоме летнего смога

где за бетонным прыжком Газели

встает неверным мороком

потусторонний город

мираж его бетонных ульев

жухлых пустырей

мимикрия диких птиц

мутное стекло торговых центров

выцветшие лоскуты билбордов

Как в пересвеченном кадре

Всё залил этот жаркий липкий

плавкий полдень

Пережди

Замри

Это лишь интермеццо

 

 

3. ПРЕДВЕЧЕРЬЕ

 

Византийское золото –

пенка сбежавшего предзакатного молока

когда день миновал точку зрелости

 

Выцветает небесный кобальт, белесая марь

наливается плавленым солнечным золотом

 

Это время преображения:

озаряет щербатый камень фасадов

удлиняет тени

заостряет черты

одухотворяет лица спутников

 

Осторожно щупаешь, наводишь

свой изумленный взгляд

на всё, и во всем он находит опору

 

Что видит твой внутренний объектив:

 

Сигаретный дым густо ветвится в плотном луче

 

Колышутся лопасти-листья платанов

 

Кофейная чашка в смуглых пальцах мерно движется по амплитуде

 

Бегут собаки в золотом ореоле

словно в замедленной съемке

и проблески света стремятся за ними

ложась в следы невесомых лап

 

В разломе асфальта

поблескивает осколок стекла

кусочком смальты

 

 

4. ВЕЧЕР

 

И вот наступает нижняя точка дня

Этот колеблющийся антизенит

Трепещущая кистепёрая рыба на кончике языка

Текучий свет, плавленое золото

льётся на трамвайные пути

поглощая деревья, велосипедистов,

зазевавшихся прохожих

Калемегдан, дневное ратное поле

превращается в вечерний Фичир-баир раздумий

Канонада хлопков пивных жестянок

и аккорды югоcлавского рока

служат увертюрой к ежевечернему спектаклю

Сейчас начнётся

Зрелый солнечный диск наливается алым

центробежно катится к горизонту

как снаряд, запущенный дискоболом

как древний чёлн Амона Ра

как жаром пышущий грузовик

и вот напоследок

зависает

рдяный, почти пурпурный

и тогда

пламя этого солнца отражается в высоком куполе неба

преломляясь и разливаясь по простёртому городу

окропляя прощальным багрецом

окна самых дальних зданий

и стремительно

ухает вниз

последний всполох в сизом смоге над горизонтом

и затухает в сумерках

словно окурок, погашенный в Паннонскую равнину

И ночь нахрапом заглатывает Устье

и Нижний город

остатки средневекового порта

и гулкие рельсы с товарняками

За чёрным языком

по ту сторону тихо мерцают

земунские огни

призрачными городскими светляками

 

2014-20122