Ирина Василькова. Южак – М.: Воймега, 2016, – 100с.
Ирина Василькова голос не форсирует. Её интонация сдержанна и доверительна, но тревога и боль, которыми наполнены её строки, ощутимей, именно благодаря этой сдержанности. Стихотворный поток прямой речи Васильковой развивается прихотливо и свободно, перемещаясь в пространстве и времени, но ещё – в глубине и высоте философского размышления. Стихотворение, скучно озаглавленное «Осенние размышления о русской душе, написанные вечером в холодной учительской», начинается намеренно прозаично, будто продолжая бытовую интонацию заявленной обстановки, мысль, которая должна получить своё развитие, заявлена, она несколько раз повторяется, но, словно бы, не обретя определённости высказывания, отступает. Отступает, чтобы найти себе точное воплощение в слове. Стихотворение набирает обороты, догоняя мысль, и, наконец, настигает её:
Восток ли, запад? Сумрачное племя,
жужжим не в лад ни с этими, ни с теми
и знаем – мы не запад, не восток,
мы – север! Тише, наступает время –
захлопни дверь, заколоти леток!
Вот тут и думаешь, что вся твоя планида,
вся грусть безмерная и вечная обида,
все наши трудности – не кризис, не предел,
а лишь условия для выживанья вида,
картографически означенный удел.
Житейские события, факты, сюжеты происходящей вокруг жизни оказываются в поле поэтического зрения Васильковой, выстраивая книгу стихов в картину этой жизни. И хотя утверждает поэт, что «мы не запад, не восток», географический охват пространства в этой книге ширится от деталей европейского бытия до впечатлений от японского востока. «Гипреборейское» самоощущение не мешает радоваться южному теплу и даже влечёт к нему:
И всё сошлось – сорвались листья, ржавы,
зашелестели жестяные травы,
и, порохом взрывая каждый шаг,
завеса жара наливалась, крепла,
и, восхищённых, нас к степному пеклу
прижал южак.
Лирические строки любовной темы у Ирины Васильковой тоже полны сдержанной напряжённости, которой живёт мятущееся сердце. Многие её стихи-размышления отдают печальной нотой, элегической грустью, но это никоим образом не выглядит залитературенным нытьём, особенно, когда стихи пронизаны остротой переживания и неподдельной болью. Тем убедительнее звучат интонации облегчённого вздоха и искренней радости. Радости, растущей из той же жизни, где достаточно не только боли и печали, но ясного света небес, с которых, по словам Васильковой, не суждено свергнуть её никакому «бесу». И тогда речь поэта обретает полную свободу полёта:
Над улицами ветер рвёт растяжки.
Мы весь коньяк твой выпили из фляжки,
сыра скамейка, но поёт душа.
Мне так легко, как будто в кущах рая.
Давно промчалась молодость вторая,
но знаешь – третья тоже хороша.
Лучше не скажешь.