Десять лет, как один день

 

Десять лет – много это или мало? Для нашей стремительной жизни в ХХI веке с её сверхбыстрыми изменениями в технологии, способах передачи и обработки информации, это огромный срок, целая эпоха. А для литературного процесса, в частности, для поэзии на русском языке в Израиле? Изменения в нём, конечно, не столь кардинальные, как в остальной жизни, и все же довольно существенные. Десять лет назад в первом номере журнала «Эмигрантская лира», в статье^[1] о русскоязычной поэзии в Израиле я писал о старейшем журнале «22», который выходил с 70-х годов прошлого века. Этот журнал уже несколько лет не существует. Состарились или ушли в лучший мир его издатели и редакторы, новых им на смену не нашлось… Та же судьба, похоже, постигла толстый литературный журнал «Иерусалимский журнал», выходивший довольно регулярно с начала 90-х. Не стало его основателя и бессменного редактора, поэта Игоря Бяльского, и никто не пришёл ему на смену. Максимум, что, кажется, удастся сделать, это подготовить специальный мемориальный номер журнала, посвященный И. Бяльскому. Для этого в Иерусалиме был организован благотворительный литературный вечер. Это, похоже, общая проблема для всех русскоязычных изданий и литературных организаций в Израиле. Поэты, писатели, редакторы и издатели не заботятся о смене поколений, о передаче творческой эстафеты молодому поколению литераторов. Здесь есть, конечно, и объективные трудности. Молодые поэты и писатели, приехавшие детьми в Израиль или родившиеся в нём, испытывают на себе сильнейшее влияние ивритоязычной культуры. В детском саду, в школе, по радио и телевидению они слышат только иврит, и передачи на русском языке по кабельным и спутниковым каналам не могут с ними конкурировать. Иврит вообще весьма активный и даже агрессивный язык, не любящий и не терпящий конкурентов. Можно вспомнить, как в начале 50-х годов прошлого века в молодом израильском государстве велась борьба с языком идиш. Дело доходило до того, что радикальные элементы сжигали киоски, продающие газеты на идиш. С годами ситуация как-то стабилизировалась и идиш занял свою небольшую, но устойчивую нишу. Есть театр на идиш, газета, радиопередача. Можно вспомнить и то, как в 30-х годах ХХ века из Германии в тогдашнюю Палестину эмигрировали, бежав от преследований нацистов, немецкие писатели еврейского происхождения, или, как их еще называли тогда, «немцы Моисеевой веры». Они образовали потом самую крупную секцию немецкоязычной литературы в Федерации союзов писателей Израиля, более 240 человек. С тех пор утекло немало воды, литературы на немецком языке в Израиле давно уже нет. Ситуация с литературой на русском языке в этом смысле несколько иная. Поток репатриации/эмиграции из стран бывшего СССР не иссякает. Он знал свои приливы и отливы, но вот уже несколько десятилетий этот поток порождает новые издания на русском языке, некоторые из которых умирают почти что сразу, а некоторые живут, пока живы их издатели и редакторы, ну, и, конечно, читатели. В последнее время, надо сказать, и политическая ситуация в мире, увы, мало способствует поддержанию изданий на русском языке.

Один из литературных журналов, о которых я писал тогда, в 2013 году в первом номере «Эмигрантской лиры» – журнал «Литературный Иерусалим». Его издатель и бессменный редактор – иерусалимский поэт Евгений Минин. Журнал публикует в основном членов «Международного Союза писателей Иерусалима», организации, созданной Е. Мининым на основе финансового участия каждого из опубликованных в журнале авторов. Это позволяет добиться финансовой независимости журнала и даже печатать в каждом номере несколько приглашённых авторов из-за рубежа, чаще всего известных поэтов и писателей из Москвы. Каждый из авторов получает за свой ежегодный взнос право на публикацию в трёх годовых номерах с получением двух экземпляров очередного номера в бумажном варианте. Кроме этого, каждый выпуск можно найти и прочитать и в интернете на нескольких сайтах, например, на сайте «Журнальный мир», «Мегалит» и др.

Вот, например, стихи, опубликованные в одном из последних, 32-м номере 2022 года:

 

Владимир Френкель

 

И вдруг всё кончилось. Огни

Так неожиданно погасли,

А мы-то думали – они

Останутся. Теперь у нас ли,

У них, у всех – везде темно,

И время вмиг остановилось,

Как будто прервано кино,

И мы не знаем, что случилось

С героями, но всё равно

Надеемся, что жизнь продлилась.

 

Лев Альтмарк

 

Предчувствие

 

Этот поезд вряд ли остановится,

Завершив в ночи свой скорбный круг –

Аушвиц, Майданек, Равенсбрюк.

 

Чёрные вагоны переполнены,

В них не ропот – слабый стук сердец,

Бьют названья в стены злыми волнами –

Бухенвальд, Дахау, Тростянец.

 

Если жизнь минутами здесь мерится,

Значит, мир наш до конца прогнил,

Горький дым по синим рельсам стелется…

Биркенау, Хелмно, Саласпилс.

 

Будущее в прошлом открывается,

Разве не для нас тот стук колёс?

Снова все дороги устремляются

К станции конечной – Холокост.

 

Вот это характерно для многих израильских поэтов, пишущих на русском языке – как и десять лет назад – стремление осознать историю своего народа, как древнюю, так и трагические страницы прошлого века. в частности, историю изгнания и Катастрофы европейского еврейства.

Всего в каждом номере «Литературного Иерусалима» около 40 авторов стихов и короткой прозы. Но и у этого, вроде бы вполне успешного издания, не совсем ясные перспективы. Его издатель и главный редактор думает об отказе от бумажного формата и переводе журнала только на цифровую платформу.

 Похоже, это теперь знамение времени… Можно упомянуть, например, электронный сетевой журнал «Наука и жизнь в Израиле» (научный редактор – профессор С. Якубович), наряду с научно-популярными материалами публикующий большие поэтические подборки израильских русскоязычных поэтов.

 Вообще израильские поэты и писатели, пишущие на русском языке, разделены по территориальному признаку. Иерусалимские держатся вокруг журнала «Литературный Иерусалим», меньшая часть примыкает к альманаху «Огни столицы», который издает и редактирует старейший иерусалимский поэт Борис Камянов, репатриировавшийся в Израиль еще в 70-е годы прошлого века. На юге Израиля, прежде всего, охватывая города Ашдод и Ашкелон, выходят альманах «Юг» под редакцией писателя Леонида Финкеля и журнал «Русское литературное эхо» под редакцией писателя Аси Тепловодской (53-й по счёту номер которого вышел недавно). В 15-м номере альманаха «Огни столицы» могу отметить интересного поэта Евгению Босину:

 

На Острове Счастливых Мертвецов,

Куда мы приплывём в конце концов,

Под небом, полным звёзд и тишины, –

Ни города, ни мира, ни войны,

 

А только дождь, и сад, и за окном

Промокший куст в свеченье золотом,

И дверь – скрипит о чём-то: не поймёшь,

Пока плывёшь – а ты еще плывёшь…

 

Это только небольшой пример её философских лирических стихов.

В Тель-Авиве русскоязычные литераторы группируются вокруг журнала «Артикль» (редактор – писатель Яков Шехтер, зав. отделом поэзии – поэт и художник Ирина Маулер).

После 24-го февраля 2022 года, с начала военных действий России с Украиной, значительно увеличился поток репатриантов в Израиль из этих двух стран. Среди них приехали и поэты. В городе Ришон ле Цион обосновался известный в России поэт, журналист и общественный деятель Сергей Лейбград. Он автор, по-моему, 18 книг стихов, был главным редактором радиостанции «Эхо Москвы» в Самаре. Сергей был близок к поэтам Д. Пригову, Л. Рубинштейну и Е. Рейну. Так получилось, что мы с Сергеем из одного города в России, из Самары, только я переехал в Израиль в 1990-м, а он в 2022-м. Я помню ещё обсуждение его первой книги стихов на секции поэзии писательской организации в Самаре (тогда ещё в Куйбышеве). Стихи С. Лейбграда после его репатриации сочатся кровью сердца, по Б. Пастернаку – «Что строчки с кровью – убивают, нахлынут горлом – и убьют». Его главная тема сейчас – активное неприятие этой войны и протест против неё, ужас и безысходность необходимости эмиграции и невозможность жить в это страшное время, когда гибнут дети, женщины, старики, гибнут невинные и разрушается их обычная, такая когда-то счастливая жизнь…

 

я бы мог однажды там родиться,

в нетях местечкового гнезда

с мёртвыми уже не помириться

никогда

днепр одесса харьков заграница

вырванные с кровью провода

с мёртвыми уже не помириться

никогда

дверь над бездной черная страница

под завалом ночи города

паляница шепчешь паляница

и скрипишь от страха и стыда

русских эмигрантов вереница

русских оккупантов череда

с мёртвыми уже не помириться

никогда

я ползу ослепший как мокрица

на рассвет стоячий как вода

с мёртвыми уже не помириться

никогда

 

И вот ещё:

 

похмельными злыми ночами

подушка в пуху как сова

болит разрываясь на части

кривая моя голова

от храпа от праха от хлама

от харь и обхарканных плит

от шуток плешивого хама

от чёрта хромого болит

всё сложно всё проще простого

забравшись в чужую кровать

из мести из места пустого

без счёта людей убивать

обмылки обрубки фрагменты

на эти плевать и на те

и тонкие интеллигенты

как спички хрустят в темноте

окурки гася керосином

крысиной ухмылке верна

россия кричу я

россия

глухая моя сторона

 

Сергей Лейбград пишет без знаков препинания и заглавных букв, но это не мешает воспринимать глубину его боли и отчаяния.

Ещё одно имя поэта из России, ещё точнее – из Сибири, живущей теперь в Израиле – Ася Анистратенко. Поэт, бард, она пишет нередко, подобно С. Лейбграду, без заглавных букв, но со знаками препинания:

 

покуда горе совершает

свою тяжелую работу,

я подожду, я не мешаю,

я посмотрю со стороны.

какая жизнь была большая,

а прогорела на два счёта,

а может быть, ушла скитаться,

послушна принципу волны,

 

оставив сломанное тело,

как паровоз без батареек,

его потрёпанное сердце

не может больше ничего.

и поднялась, и полетела,

не изменяясь, не старея,

на новых ножках по дорожке,

где не побегаешь живой. (…)

 

Или написанное в более традиционной манере:

 

А Невский – каждый раз совсем иной!

Воскресным утром нежится в постели,

Натягивая тряпки по одной

Под питерской неистовой метелью…

Ленивая февральская Нева

Решает – замерзать или растаять,

И ветер лихорадит острова

Под тусклыми церковными крестами…

 

На набережных скалывают лёд

С измученных погодой тротуаров,

И снег то станет, то опять пойдёт,

Как конь уснувшего в седле гусара…

 

Еще одно новое имя в Израиле – поэт из Санкт-Петербурга Дмитрий Коломенский:

 

Эти дни зимой прихвачены. В это время задарма

Хорошо горят прозрачные петербургские дома.

 

Только треск стоит над городом – от морозца? от огня? –

Да товарищи с погонами бродят, звёздами звеня.

 

Жёлтым ужинает рыжее. Пляшет серый в голубом

Солнце катится над крышами и сверкает медным лбом.

 

Машет пламя красным шарфиком – всем потугам вопреки,

Бродят мёртвые пожарники, волокут свои кишки.

 

Выползает люд из офиса – ибо не глазеть нельзя,

Приставляет к переносицам телефонные глаза.

 

И торчат, убрав лицо в щитки, разевая дыры ртов,

Как матиссовы танцовщики, оцепления ментов.

 

Без припадков молодечества, без волнения в груди,

Прогорай, мое отечество, дымом тягостным чади.

 

Говоря о поэтах, переехавших в Израиль относительно недавно из России, нужно сказать и о таком сильном поэте, как Евгений Никитин. Он в Израиле с 2019 года, создатель телеграм-проекта «Метажурнал», поэт и теоретик поэтического процесса.

 

Ничего не надо делать,

На ветвях пылится свет,

На заборе ада мелом

«Никого на свете нет».

 

Что мне делать с этим телом?

Ничего не надо делать,

Что поделать с этим адом?

Ничего не надо.

 

И ещё:

 

Пыль носилась по гостиной.

Я достал совок, метёлку,

Никакого толку.

В ванной пахло тиной.

Я купил вина. И вино ушло.

Что ты вся дрожишь? Что произошло?

На дворе война?

Что ты, дорогой. Вот твоя рука.

Вот твоя щека. Нет, все хорошо.

 

Я не смогу, наверно, в ограниченном объёме этого эссе дать широкую всеобъемлющую картину поэзии в Израиле на русском языке, да и не ставлю перед собой такую задачу. Это все-таки не полный отчёт, а субъективные и фрагментарные заметки, однако дающие, надеюсь, представление о поэтах русскоязычного пространства в Израиле, старожилах и новых, приехавших недавно. Эти последние – «свежая кровь» в тонком и сложном поэтическом организме израильской литературы. Именно на них вся надежда поэзии на русском языке в Израиле, на приток молодых сил, на то, что сообщество русскоязычных поэтов Израиля минует судьба немецкоязычного союза писателей.

И ещё об одном культурном пласте стоило бы, наверно, упомянуть – о движении авторской песни, об израильских бардах. Когда-то, в 90-х годах прошлого века и в начале двухтысячных, в Израиле проводились слёты авторской песни на озере Кинерет, а потом в национальном парке Сахне, в которых участвовало несколько тысяч зрителей и поклонников авторской песни. Теперь из них остался, пожалуй, только иерусалимский клуб «Меридиан». Всё еще на слуху имена известных в Израиле бардов Марины Меламед, Дмитрия Киммельфельда, Михаила Фельдмана и др. Возможно, это могло бы стать темой для отдельной статьи.

Среди действующих поэтов Израиля Ефим Гаммер, живущий в Израиле с 70-х годов прошлого века, Лорина Дымова, Дина Кофман (Березовская), Вадим Гройсман, Эдуард Максимов, Натан Перчиков, Илана Городисская, Элеонора Виксман, Валентина Бендерская, Виктор Голков, Валентин Серебряков, Алла Липницкая, Ефим Златкин, Игорь Хариф и другие. Отдельная благодарность поэту Фрэдди Зорину, который много лет вёл поэтический альманах «Лира» на русскоязычном израильском радио РЭКА и открыл слушателям немало новых поэтических имен.

Десять лет назад в первом номере журнала «Эмигрантская лира» я писал о стоящих перед поэтами, живущими в Израиле и пишущими на русском языке, двумя задачами, или, если хотите, проблемами. С одной стороны, они выросли в бывшем СССР и были воспитаны, за редким исключением, в рамках и традициях русской культуры. Почти никто из них (а, вернее, из нас) не читал еврейские религиозные книги и не знал ни иврит, ни идиш. Оказавшись в Израиле, русскоязычные поэты начали искать свои исторические корни, стали изучать еврейскую традицию (конечно, выборочно и эклектично), соответственно, появились и израильские и еврейские темы в их стихах. Поездки в Иерусалим, ощущения у стены Плача, выражение себя в новых пейзажах, запахах, звуках и т.д. С другой стороны, живя вдали от страны, где они родились и выросли, поэты «русской» диаспоры стали больше уделять места в своих стихах воспоминаниям, у них появились ностальгические темы и мотивы. При этом они продолжают придерживаться традиционной для русской поэзии формы силлабо-тонического стиха. Этих проблем, кстати, лишены израильские поэты, родившиеся в Израиле, говорящие и пишущие только на иврите и с детского сада впитавшие культурные коды коренных израильтян. Но и это ещё не все. Начиная с 24-го февраля 2022 года у всех, пишущих на русском языке, появилась ещё одна проблема. Раскол, возникший в русскоязычной среде, обострил всё до крайности. Между теми, кто категорически не принимает и осуждает российское вторжение в Украину и теми, кто его оправдывает, поистине пролегла пропасть. А как при этом по-прежнему говорить о своей связи с русской культурой, как вплетать её культурные коды в свои поэтические высказывания? Ведь не секрет, что в некоторых европейских странах отменяют концерты российских музыкантов, отказываются издавать книги на русском языке и даже кое-где были случаи сноса памятников Пушкину, как наиболее известному символу русской культуры. Как жить с этим в Израиле, продолжая писать по-русски и в русской поэтической традиции? Связи израильского русскоязычного острова с российским поэтическим материком не прервались совсем и не исчезли навсегда, но они значительно сократились и затруднились. Поездки в Россию на книжные ярмарки и поэтические фестивали стало сложнее осуществлять технически из-за санкций против России, но также и из-за острого идеологического и психологического противостояния противников этой агрессии и тех, кто её поддерживает. Но виноват ли сам по себе русский язык, виновата ли великая русская литература, ещё в 19-м веке призывавшая проявлять милость к побеждённым и гуманистическая по своей сути? Закончу эти заметки своим стихотворением:

 

И всё-таки язык не виноват –

Ракета, прилетевшая с востока,

Не отменяет Пушкина и Блока,

Не Чехов превращает город в ад.

 

В ужасную эпоху потрясений

Родная речь струится по устам.

Им отдавал приказы не Есенин,

И на курок нажал не Мандельштам.

 

Вчерашний мир, в котором всё так тонко,

Мне хочется спасти и уберечь,

И под обстрелом спящего ребенка,

И Пастернака сбивчивую речь.

 

А тот, кто начал с факелом в руке,

Ещё не знал, что приговор в финале,

На будущем небесном трибунале,

Произнесут на русском языке.