София Максимычева. Петербуржье: сборник стихотворений. – Волгоград: Перископ-Волга, 2022. – 200 с.
София Максимычева – поэт размышления. Её новая книга «Петербуржье» это подтверждает в полной мере. Сборник состоит из трёх частей, в каждой из них – свой акцент. В первой части, которая называется «Координаты», фокус смещён в сторону визуального контекста, «петербургской атрибутики», во второй («Драматургия») есть динамика и некоторая сюжетность, человек и город сливаются в единое целое. В третьей части, под названием «Петербуржье», человек снова выходит на авансцену.
По большому счёту, в книге два главных действующих лица – город и лирическая героиня. Для неё Петербург является и фоном, и поводом для выражения чувств, живым и равноправным участником диалога. Вот так она помечает его «черты характера»:
Стоят дома с обугленным лицом,
а мост себя над речкой еле держит...
От жалости подступит к горлу ком,
но главное – у города есть стержень.
Книга имеет признаки поэтического травелога или даже – роуд муви. Здесь много маршрутов, абстрактных и конкретных адресов, которые заявляются в названиях стихотворений: «Пестеля, 14», «Мариинский проспект», «По Ломоносова к Фонтанке», «Перекрёсток Пестеля и Соляного». Героиня путешествует, сворачивая с одной улицы на другую, иногда забредая во дворы, как в стихотворении «По Достоевского, с тылов». Весь осенне-зимне-весенний Петербург, каждая городская сцена, которую описывает София Максимычева, призваны либо подтвердить настроение лирической героини, передать через детали городского бытия тончайшие нюансы её душевного состояния, либо доказать, что город не прав, не находя радости в тёмные времена года. Так, взаимопритягиваясь и взаимоотталкиваясь, сосуществуют город и человек, как два полноценных субъекта поэтического пространства.
При этом в книге много смерти. Лирическая героиня то игнорирует её, то противостоит ей своею жизненной силой. Но смерть, как антипод жизни, всегда присутствует, лезет в мир живых. И даже если она «пока не голодна», то всё равно или ходит где-то рядом, или «стекает свысока»:
А у воды песчаный берег,
нет, вру – там камень и гранит;
бывает, что гуляют дети
и Бог, который нас хранит,
чей взгляд так сокровенно светел,
как богомола и сверчка,
как лица наши на рассвете
и смерть стекает свысока,
но я, надеюсь, с ней не встречусь.
В противовес смерти всё в стихах Софии Максимычевой – одушевлено: у листвы – «свистящий шёпот», тополя «вытягивают шеи к свету», «луна искрилась и касалась / небес холодных: лба и рта», «Фонтанка медленная – вол, / взбивает ил со дна копытом», «окно зашлось и пошатнулось», «патрон (в упор) захохотал», и т. д. Например, вот так автор описывает снегопад:
Ущербный месяц ножик вынул
и, не замеченный никем,
вспорол грудину поднебесья,
на землю вытряхнув муку.
Люди здесь обычно бредут: «сквозь снежный беспредел церковный служка / бредёт, собачей сворой окружён», «под небом питерским бредёт / один старик и две старушки». Вокруг практически всегда – тишина, женщины и мужчины – «беззвучны». Даже в сценах, предполагающих динамику, внутренний слух улавливает лишь слабые отголоски звука:
<…> Уже не в силах оправдать
понурый вид многоэтажек
на фоне битого стекла
и кракелюра стен щербатых...
По стылым лицам растеклась
гуашь, промокший оператор
включает камеру. «Мотор!» –
слышна команда режиссёра.
Дорожный слой за ночь подмёрз
и стал предметом вечных споров.
Все цвета приглушены, на первый план выходят оттенки: «смывая цвет, с багряной гущи / слетает ржавая листва», «на куполах седая морось». Но всё это полностью соответствует заявленному питерскому антуражу, внутреннему «интровертному» настроению книги:
И динамизм, и пустота,
всё – равновесие природы.
Спадает медная листва
на слой воды, где за исходом –
печаль летейская и дрожь,
хрящей гниение и плоти.
О, если просто бы: стряхнёшь
и позабудешь смерть на взлёте,
разбавив кровью жизни сон,
а воздух ржавчиной осенней <…>
В третьей – завершающей – части лирическая героиня размышляет, помимо прочего, о творчестве и Творце, как таковом. Появляется ощущение балансирования на грани, где даже «ночь как смерть приходит», где «и всего одна… одна минута / отделяет нас от страшных бездн».
«Писать – легко, труднее выжить», – говорит автор со страниц своей книги. Что ж, в этом есть своя правда.