Борис Херсонский – поэт огромного потенциала. Его диапазон – от лирического высказывания до повествования эпического размаха – огромен. Мне уже доводилось отмечать его умение создавать на площади одного стихотворения полные драматизма сюжеты – от бытового до трагедийного уровня, от ёрнического сарказма до глубокого религиозного чувствования и прозрения. Энергетика его стиха никогда не снижается, поражая читательское сознание своей силой.
Д. Ч.
в стране великанов
* * *
Ты живёшь в стране великанов. Тебя ведут
за ручку по тротуару и кормят с ложки.
Помнится песня о сереньком козлике – прыгал. и тут
напали серые волки, остались рожки да ножки.
В ванной висело несколько цинковых гулких корыт.
Выварка, кирпичи осклизлого бурого мыла.
Это был тяжелый, почти немыслимый быт.
Чайник ещё не вскипел, а каша уже остыла.
Хвастались мы – у кого папа ранен, а у кого – убит.
Люди были герои фронта или герои тыла.
Мой папа был только ранен и немного хромал.
В углу стоял ненужный костыль и нужная палка.
Папа был огромен, поскольку я был ещё мал.
Раз-два-три -сопли утри, вот и вся считалка.
Дедушка в жёлтой пижаме над газетой дремал.
Наша цель была – коммунизм, а квартира была – коммуналка
Однотипные статуи стояли на площадях.
В порту швартовались «Россия», «Адмирал Нахимов» и «Слава»
с утра, до работы родители стояли в очередях.
В карманах бренчали монетки из дешёвого сплава.
Соседи в подвале голодали и пили шмурдяк.
Тротуар был вымощен плиткой. матерьял назывался «лава».
лаву везли из Италии еще при ужасном царе.
В Италии – древний Рим и ужасный вулкан у залива.
У царя был двор. И царь гулял во дворе.
И читал журналы «Русская жизнь» и «Нива».
Казаки грозили шашками детворе.
Царапались кошки и обжигала крапива.
Мороженое в стаканчике. Дымится искусственный лёд.
В дверях почтальон с газетой и поздравительной телеграммой.
Искусственный спутник отправляется в первый полёт.
Умри, пианино, со своей ненавистной гаммой!
Руку не выдирай! не забегай вперёд!
Набегаешься один. Будешь скучать за мамой.
Ода высокоторжественная
в защиту философии и слонов
1
Сколько слоновьих бивней пошло на строительство башни,
в которой поэты с музами крутят шашни?
Вопрос для третьего класса – умножить, сложить,
снова сложить, а потом подвести итоги:
жалко слонов, но Олимпийские Боги
всегда беспощадны, им нелегко служить.
2
Птица принесена в жертву. Её кишечник
своими изгибами нам расскажет о вечных
перипетиях судьбы, цвет печени возвестит
о полноте бытия, о здоровом духе в здоровом
теле погибшего воина, о закате багровом,
о Аполлоне соло на фоне хора Харит.
3
Говорят, что нужно быть удачливым вором,
чтобы тебя с почётом пригласили на форум
судить философа, ибо сводит с путей
мужей учёных, крепких, половозрелых,
матрон почтенных, дебильных, дебелых,
похотливых юнцов, а главное – несмысленных детей.
4
Им скажи – что первично, материя или сознанье,
переход количества в качество, преступления – в наказанье,
руды – в железо, железа – в прочную сталь,
Им – гармония сфер, а где эти грёбаны сферы?
Им – гранит атеизма и сокровище веры,
италийская мебель и богемский хрусталь.
5
Им не жалко нас – найдёнышей и подранков.
В парке культуры башня из слоновьих останков –
много слонов убито, но, вместе с тем,
где ещё насладиться поэту свободою невозможной,
за окном с решётками, под охраной надёжной:
вход только по пропускам, а выхода нет совсем.
Романс
Искушенья, страданья, хризантемы в осеннем саду,
русский романс, сопрано, рояль и скрипка,
Заведу патефон, в непутёвую юность впаду,
как падают в воду – плыви, золотая рыбка!
сверкай чешуёй в воде, ничего, что темна вода,
что над ней застыли чужие плакучие ивы,
а дальше – столбы и тихо гудят провода,
скачут кони, и на ветру развеваются гривы.
Дальше сад и усадьба, калитка отворена,
девичий силуэт, скамейка, беседка, аллея,
и длится жизнь, невечерним прощанием озарена,
ничего не требуя, ни о чем не жалея.
* * *
Сначала тебя перестают замечать.
В ответ на твои вопросы предпочитают молчать.
Смотрят в сторону при случайной встрече.
Потом понимаешь – иных уж нет, а ближние – тоже далече.
Потом понимаешь – ты всех раздражаешь. Они
тобой тяготятся. Никто не выносит твоих привычек, повадок.
Потом в глазах мелькают однообразные дни.
Потом приходит смерть и всё приводит в порядок.
* * *
Подземельные существа – приемщики стеклотары,
бывшие инженеры, завклубом или завгары,
невесёлые гномы – бывшие великаны
из пустых бутылок наполняют стаканы,
сколько грубо сколоченных ящиков вдоль всего подземелья,
сколько медных монет, измельчавших от кризиса и безделья,
сколько тьмы, а лампочки две, третья перегорела,
спиралька болтается внутри стеклянного тела.
Не хочется петь о войне, хочется выть о герое,
который работал сутки – одни через трое,
среди деревянных ящиков разменявшем седьмой десяток,
достоинств нет – один сплошной недостаток,
один сплошной дефицит, видно мама мало ласкала,
или была чудовищем – мохната и шестипала,
или трамвай водила, или мужчин водила,
Господи Боже, где же она таких находила?
Хочется выть о героях, глаза свои проглядевших
в поисках полной жизни среди давно опустевших
бутылок, десять копеек, молочные чуть дороже...
Недавно смерть приходила. Обещала вернуться позже.
* * *
Кто-то, состарившись, берётся за перо,
а кто-то рисует, как дошкольник-малыш,
кому – в печени цирроз, кому – бес в ребро,
кому – ломаные линии черепичных крыш,
кому-то – перемена участи и мест,
туризм или изгнание – опять же как кому,
кто среди чужих живёт один, как перст,
кто – один среди своих, в собственном дому.
К кому-то раз в неделю приходит старый друг,
приносит бутылку и плавленный сырок,
говорит – послушай, что творится вокруг,
всё – как в Ветхом Завете написал пророк!
То вулкан пробудился, то пронесся ураган,
то потоп-наводнение, то красный террор,
смертоносная ракета, или сабля и наган,
или славная тачанка летит во весь опор.
Или скачет татарва к русским городам,
или с Дона на Москву идут бунтари,
или дьявол крадётся по нашим следам,
щёлкает клыками, чёрт его побери!
А зайдёшь в гастроном – всё дороже, чем вчера,
переклеена нашлёпка – вышел годности срок.
В общем, прожита жизнь и подведена черта,
пей вино, старина, кушай плавленный сырок.
Послание апостола
Братие – я научу вас трём
тайнам, и вот вам все три.
Первая в том, что не все мы умрём,
но изменимся изнутри.
Вторая: кто во грехе погиб,
во грехе восстанет на суд.
Ни власть, ни лукавой мысли изгиб,
ни деньги его не спасут.
Третья: смерть не имеет сил
и ад не имеет сил,
и тот, кто у Бога жизни просил
получит то, что просил.
Мы вознесёмся навстречу Ему
на облаках, на ветрах.
Сияющим телом в Господнем дому
обернутся истленье и прах.
Всё, что учили мы испокон
веков, упразднилось теперь.
Не властны над нами ни грех, ни Закон,
открыта в бессмертие дверь.