Поэзия диаспоры

Автор публикации
Михаэль Шерб ( Германия )
№ 2 (10)/ 2015

Стихи

Михаэль Шерб год от года наращивает мускулатуру стиха, который изначально был крепок. Это придаёт его художническому мировидению свободу поэтического высказывания. Его образность далека от житейского просторечья, в ней больше ворожбы и непредсказуемости, весёлой игры и грустноватой тайны. Его поэтика не признаёт лапидарности даже в самом хорошем смысле, и там, где ждёшь приземлённости, поэтическая мысль уходит на новый вираж. С его стихами не заскучаешь.

 

Д. Ч.

 

варенье

 

На рассвете во двор выбегает отлить Фома,

По бурьяну струя хлещет прямой наводкой.

И под градом полива расцветает цветок-чума:

В колокольчатой чашечке плещется царская водка.

 

Сгнили звёзды, как вишни, и горизонт померк.

Скошен стебель под горло, и травы пошли на силос.

Лишь цветок-чума вызревает в ягоду-смерть.

Как же много её в этот год для нас уродилось!

 

Собирать урожай выйдут бабы за край села,

«Вiтре буйний», – споют, да прошепчут: «Кохаю, любий!»,

Похоронят надежду, – скорее б она взошла,

И наварят варенья, чтоб мёртвым помазать губы.

 

 

реквием

 

Хрустела земля под мёртвым песком,

С неба сыпалась мгла,

Когда накрывали плотным платком

Спятившего щегла.

 

Он пел, раскрашенный иудей,

Про чёрное солнце – пурим,

Про то, как блуждал в лесу кораблей

Державный подросток Рим.

 

Всё, что на свете щегол повидал, –

Ему представлялось сном.

Из глотки его ледяная вода

Мёдом текла и вином.

 

В точке всегда замолкает глагол, –

Речи положен предел.

Воздуха нет под платком, но щегол

Кричал, трепыхался, пел.

 

 

элегия для Майи Шварцман

 

Ты устанешь от улиц-жгутов

И застывших фасадных оскалов.

Слишком узкие кольца мостов

Не натянешь на пальцы каналов.

 

Лишь тоска разольётся сильней

Из-под кровель сомкнувшихся сводов,-

От тягучих подводных теней,

До протяжных гудков пароходов.

 

Это жизнь проплывает теперь

Вереницей бессмысленных сводок,

Незаметных весенних потерь

И безрадостных зимних находок.

 

Так слипаются катышки лет,

Так стекаются шарики ртути.

Балерина на ножке-игле

Фуэте свои крутит и крутит.

 

Это время сквозит из дверей,

Из ослепших глазниц маскарада.

Это смерть проплывает, и ей

Ничего уже делать не надо.

 

 

знал ли кто...

 

Знал ли кто? Да ты же сам

Видел, как под вспышки молний

По ступеням к небесам

Ковыляла колокольня!

 

Как мелькал среди стволов

Свет, как бились листья в кронах.

Круглый звон колоколов

Прыгал мячиком по склонам.

 

И пустой фабричный остов, –

Тот, что выгорел дотла, –

Пил прозрачный стылый воздух,

Словно водку из горлà.

 

Знал ли кто? Да ты же сам

Видел, как терзали глину

Под трамвайные смешки

Озверевшие машины,

 

Видел в светлых небесах

Острых крыльев голубиных

Осторожные стежки...

 

 

крошка

 

Когда едва-едва заметная

В углу немытого окошка,

На ситце неба предрассветная

Звезда застрянет хлебной крошкой, –

 

Забудешь огоньки да свечечки,

И полночи густую ваксу, –

Возьмёшь весну в ладонь, как птенчика,

Чтоб согревать и согреваться.

 

Из нежной кожицы шагреневой

Нарежешь вечеров лоскутья,

Сгустится ватный дым сиреневый

Ограды чёрные укутав.

 

И снова будет за посёлками

И глыбами многоэтажными

Бежать черёмуха весёлая,

Махать платочками бумажными.

 

 

magic hour

 

Кружат лиственные стаи

Над притихшею травой.

Стены дома зарастают

Серебристой чешуей.

 

Зёрна гравия белеют,

Блики бисером в окне.

Нежным звоном над аллеей –

Колокольчики огней.

 

Там прохлада, покачнувшись,

Поднимается, пьяна.

Там гудит над чёрной глушью

Проводами тишина.

 

Зазевавшихся прохожих

Заливает лунный мёд,

И акация, как лошадь,

Пышной гривою трясёт.

 

 

точка

 

Тяжелый сон вытягивает нить

Дыхания, мотает на катушку.

Пусть хлынет ливень – нужно много пить

Проросшим зёрнам. В желтые макушки

Пшеничный бог уже целует их.

 

Пшеничный бог растит своих зверят

В сырой земле, пока законы спят.

 

Перевернись, спеши взглянуть назад,

На фабрику темнеющего сада:

Кристаллы соли на зубах скрипят,

Возводится беззвучная ограда,

И капли света по стеклу стучат.

 

И по воде, – по кровле жестяной,

И по земле, – бесплодной и немой.

 

Мой тёмный сад собрался у окна

На новый сход, а на изнанке сна

Свободный человек, – ловец и зодчий, –

Возводит стены и ломает лёд,

Пока горит, и бьётся, и поёт

В его груди проколотая точка.

 

А птицы набирают высоту,

А птицы исчезают на лету,

Распахивают клювы цвета клюквы,

И песня заливает пустоту,

И я на полыхающем свету

По трафарету вырезаю буквы.

 

 

архитекторы снов

 

Архитекторы снов, любоваться на вашу работу –

Ежедневное счастье апреля. Шепча и смеясь,

Вы мешаете жидкую синьку и жирную грязь

Чтоб собрать витражи, а затем пережечь в терракоту.

 

Архитекторы воздуха, зодчие хрупких времён,

Лаборанты пыльцы и аптекари радостных взвесей,

Паутиной тепла расчертите для птиц поднебесье,

И в опалубки света залейте яичный бетон.

 

Архитекторы звуков, строители трелей и гамм,

Арматурщики струн, инженеры тугих молоточков, –

Превратите меня в муравьиную нотную точку,

Помогите упасть, высоту опрокинув к ногам.

 

Наталья Коробова. «Так тихо». 2014 г., холст, масло.