Фернандо Пессоа в переводах с португальского

Переводчик – Ирина Фещенко-Скворцова. Поэт, эссеист, автор четырёх поэтических сборников, переводчик португальских, бразильских и испанских поэтов, ею переведена главная книга Фернандо Пессоа / Бернарду Суареша «Книга непокоя». Кандидат наук.  С 2003 года живёт в Португалии.

 

Fernando António Nogueira Pessoa (1888 – 1935) – португальский поэт, прозаик, драматург, мыслитель-эссеист, лидер и неоспоримый авторитет в кружках столичного художественного авангарда эпохи, с годами из непризнанного одиночки ставший символом португальской словесности нового времени. Эта исключительно сложная творческая личность оставила после себя колоссальное неопубликованное наследие, практически лишь отдельные написанные им произведения были изданы при жизни поэта, и лишь одна книга – «Послание» – получила признание при его жизни. Но после смерти писателя началось грандиозное исследование его творчества, в котором участвуют филологи, философы и социологи многих стран. Ведётся и работа по восстановлению отдельных его произведений по фрагментам рукописей. Интереснейшим нововведением Фернандо Пессоа в мировую литературу было создание им гетерóнимов, чьи произведения также входили в состав его творчества наряду с подписанными его собственным именем. По отношению к гетеронимúи, сам Пессоа выступал в качестве «ортóнима», но, в действительности, подобная «драма в лицах» превращала самого Фернандо Пессоа в одного из собственных гетеронимов. Гетеронимы Пессоа не были просто его псевдонимами, каждый из них был отдельной литературной индивидуальностью со своими характерными чертами, даже во внешности, со своей биографией, с собственной философией, стилем письма – отличными от таковых самого Фернандо Пессоа. Главные гетеронимы Пессоа: Алберту Каэйру, Рикарду Рейш и Άлвару де Кампуш. В 2016 году вышла в русском переводе «Книга непокоя», авторство которой Пессоа отдал своему полу-гетерониму Бернарду Суарешу.

 

Из книги «Послание»

 

Раздел КРЕПОСТИ

 

Улисс

 

В мифе – всё, хоть он и лжив,

Вот небесного чертога

Миф немой, блестящий миф:

Солнце – труп кровавый Бога,

Тот, что вечно жив.

 

Муж, невидимый для глаз,

Не для жизни был назначен,

Он причалил^[1] в нужный час:

Миф о нём лучом горячим

К жизни вызвал нас.

 

Так, легенда в свой черёд,

В жизнь ворвавшись дерзновенно,

В ней зачнёт бесценный плод.

Длится миф, а жизнь – мгновенна,

Вспыхнет и пройдёт.

 

 

Раздел ЩИТЫ

 

Дон Себастьян, король Португалии

 

Безумец – алчущий величья: плату

За это взыщет рок.

И, не вместив мечты своей крылатой,

В пустыне я окончил жизни срок

И прах отряс, перешагнув порог.

 

Другие переймут безумья гений

Со всем, что в нём живёт.

Что – человек – вне ярости мгновений?

Добыча смерти, скот,

Плодящийся, чтоб отложить уход.

 

 

Раздел ПОРТУГАЛЬСКОЕ МОРЕ

 

Молитва

 

Сеньор^[2], к нам ночь пришла и жалким снам,

Разбиты штормом, предались мы в горе.

Лишь саудаде остаётся нам,

Да бывшее когда-то нашим море.

 

Но пламя, что в нас жизнью зажжено,

Когда ещё есть жизнь и есть тревога,

Под пеплом еле теплится оно,

Раздует ли его дыханье Бога?

 

Чтоб в нас огонь крыло своё простёр,

Всели в нас жажду, чем сильней, тем краше!

Чтоб покорять моря, иной простор, –

Пусть что-нибудь, но будет только наше!

 

 

Раздел ВРЕМЕНА

 

Штиль

 

Что за берег, о коем волны

Начинают плавную речь?

Он судам не всплывает встречь,

Но знаком он стихии вольной.

Будто пляж, и волны остуда

Набегает, чтоб снова стечь –

Этот звук приходит откуда?

 

Остров есть в лазурном просторе:

Слышат звук прибоя суда,

А земли вокруг – ни следа.

Разве парусник белопёрый

Проторит к этой суше трассы,  

Если пусто: одна вода,

Лишь колышет море саргассы.

 

Но найди в пространстве провалы,

Что к иным выводят пределам,

Что там, в воздухе отверделом,

Миражом встаёт небывало?

Там, счастливых краёв посланник,

Виден остров в тумане белом,

Где хранимый своим уделом

Ожидает король-изгнанник.

 

 

Туман

 

Какой король, законов свод

Определить тебя возьмётся –

О, тусклый блеск земли и вод,

Что Португалией зовётся?

Неясный блик во тьме колодца,

Блуждающий огонь болот.

 

Никто из нас не даст ответа:

Что ищет, чем душа согрета.

Добро и зло? Всё – ночь без света.

(Кто плачет там, где луч угас?)

Всё смутно, точно сквозь экран,

Всё в клочьях, словно в ураган,

Вся Португалия – туман^[3]….

 

И значит, бьёт наш Час!

 

 

Рикарду Рейш

 

Ricardo Reis (1887 – ?) – поэт, которого называли португальским Горацием, эпикурейцем и стоиком, литературный критик, придуманный персонаж – гетероним Фернандо Пессоа. Рикарду Рейш, являясь учеником и последователем идей Каэйру, разрабатывает своё направление – неоклассицизм. На его творчество оказывает большое влияние поэтическое наследие Греции, следуя его традициям, он выстраивает свою религию – новое португальское язычество. Для него вещи не только должны ощущаться такими, как они есть, но и вмещаться в определённый идеал классических правил и размеров (использованы фрагменты вступительной статьи И. Фещенко-Скворцовой к её переводам другого гетеронима Пессоа – Алвару де Кампуша, «Новый мир», № 8, 2016).

Рейш родился в Порту, посещал колледж иезуитов, где проявил большие способности в изучении латыни (греческий язык изучил самостоятельно) и окончил курс медицины. Убеждённый монархист, что подчёркивает и его фамилия («reis» переводится как «короли»), он эмигрировал в Бразилию после провала монархического мятежа в начале 1919 г., провёл некоторое время в Перу и нашёл себе работу преподавателя в одном известном американском колледже. При жизни Фернандо Пессоа последний не дал никаких сведений о смерти этого своего гетеронима. В романе Жозе Сарамагу «Год смерти Рикарду Рейша» смерть Рейша датируется 1936 г., через год после смерти самого Пессоа.

 

Справедливо судьба всех оделяет нас…

 

Справедливо судьба всех оделяет нас:

Эти будут высокими,

Те, другие, счастливыми.

Ни дарить, ни карать ей не приходится.

Ничего не должны мы ей,

Лишь принять её, Лидия.

 

 

Лидия, ты приходи посидеть у реки неширокой…

 

Лидия, ты приходи посидеть у реки неширокой.

Будем  спокойно следить за теченьем её, понимая,

Так же проходит и жизнь, ну, а за руки мы не держались.

(Лидия, руку мне дай).

Взрослые дети, теперь наступает мгновенье подумать:

Жизнь ничего не вернёт, и сама никогда не вернётся,

В дальний течёт океан, что Судьбы омывает утёсы,

Там, где обитель богов.

Руки разнимем с тобой, докучать нам не стоит друг другу,

Счастливы мы или нет, мы проходим, как реки проходят,

Лучше в молчанье идти, в тишине научиться терпенью,

И беспокойства не знать.

Лучше любови не знать, ни страстей, поднимающих голос,

Зависти, застящей взгляд, ни заботы, тревожащей ночью,

Если имела бы их, то стремилась без устали к морю,

Вечно текла бы река.

Будем друг друга любить, но спокойно, и думать отрадно,

Что, коль хотели бы мы, обменяться могли б поцелуем,

Ласками грели сердца, только лучше нам, рядом сидящим,

Слушать скольженье воды.

Станем цветы обрывать, ты возьми, на груди приколи их,

Пусть аромат умягчит мимолётную эту минуту,

Эту минуту, когда, декадентства невинные дети,

Грустно, без веры живём.

Если я раньше уйду, хорошо, что ты сможешь спокойно

Вспомнить без боли меня, без тоски и волнений печальных:

Не целовались с тобой, не сплетали мы рук в жаркой ласке,

Были мы только детьми.

Если же раньше меня свой обол понесёшь ты Харону,

Не обречён я страдать, о язычнице грустной припомнив,

Будешь ты, нежная, мне вспоминаться с букетом душистым

Возле спокойной реки.

 

 

Пустыми пусть пребудут руки… 

 

Пустыми пусть пребудут руки,

Душа пусть ничего не помнит,         

 

И даже пусть, когда положат

Тебе в ладонь обол последний,

Из этих, вновь разжатых, пальцев

Ничто не упадёт на землю.

 

Какого ты возжаждешь трона,

Что не взяла б назад Атропос?

 

Какие лавры не увянут

Пред строгим Миносом – судьёю?

 

Часы какие облик прежний

Твоей вернут печальной тени?

 

Кем станешь ты в конце дороги,

В ночи глухой, в долине смерти?

 

Ты рви цветы, но отпускай их

Из рук, как только наглядишься.

 

Дыши лишь солнцем. Отрекайся

И властвуй гордо над собою.