Поэзию Виктора Есипова характеризует бодрая поступь и неунывающий дух. Эта подборка – не только впечатления эмигранта, но и глубокое поэтическое (пере-)осмысление реальности, написанное лёгким, прозрачным языком. Антивоенный пафос, живой интерес к окружающему миру и точная прицельность метафор также не оставят читателей равнодушными.
Юлия Шокол
* * *
Отыскав не без отваги
путь из отчего болота,
я уже неделю в Праге,
возвращаться неохота.
Наплевав на возраст-годы,
что прошли не в хате с краю,
к ощущению свободы
привыкаю, привыкаю.
Можно власти не бояться,
можно спеться с кем-то, спиться,
над империей смеяться
со слезами на ресницах.
Можно двигаться к прогрессу
вместе с новою страною
и читать любую прессу,
и смотреть кино любое.
Можно кружку пива выпить,
вкусный кнедлик запивая,
и на остановке Выпих
выпихнуться из трамвая…
* * *
В.
Дней предотъездных куролесица,
числа уже не назову…
А здесь живу почти два месяца,
неплохо в общем-то живу.
Всё предстаёт в обычном облике,
под крышей комнатка – мой дом,
на завтрак ем с повидлом роглики
балуюсь чаем с молоком.
Конфеты с Моцартом по акции,
в кармане брючном смятый чек,
да это просто эмиграция,
в страну свободную побег.
Трамвай 22-я линия,
тревожные под утро сны…
Цветут чубушник и глициния,
как будто в мире нет войны
* * *
Что такое ностальгия?..
Тот же самый месяц май,
те же вроде мостовые,
так же грохает трамвай.
А рука к клавиатуре
припадает, как всегда,
и де факто, и де юре
в кухне капает вода.
Так же утром лучик ясный
прорывается сквозь мглу,
светофор – зелёный с красным
точно так же на углу...
Лишь порой Покровка снится
или памятный мотив,
да ещё родные лица,
тех, кто умер, тех, кто жив…
* * *
Такой сегодня гадкий день –
дай бог, не испытать другому,
махнув на эту дребедень,
устало возвращаюсь к дому.
И думаю, как скучен мир,
как надоедлив спор с судьбою,
а Смихов-центр и банк «Аir»
уже остались за спиною.
Потом тащусь по этажу,
но миг – и вновь в удачу верю,
когда в квартиру захожу –
и наши тапочки у двери…
* * *
Боже правый, что ты, где ты –
сводят новости с ума,
и опять летят ракеты
на панельные дома.
Гибнут души, гибнут дети,
оседает потолок,
есть ли где-нибудь на свете
справедливости залог?
Снизойдет ли Божья милость
на таких, что сердцем нем?
Вспомнил – мне сегодня снилось
что-то давнее совсем.
Завтрак, с розочками блюдце,
мамин профиль у стены…
Ах, как хочется проснуться –
и чтоб не было войны!
* * *
А ведь и впрямь, «земля поката»,
и в эти «чудо»-времена
я в эмиграции, ребята –
гляжу на Прагу из окна.
Живу вблизи аэродрома –
зовётся Белою горой
та местность, что мне стала домом
вместо оставленной, родной.
И где тут юг, и где тут север?
И Боинг, лёгший на крыло,
ревёт, плывя огромным зверем,
над крышей дома моего.
Он, может, пересёк экватор,
в нём, вспомнив, как прекрасен мир,
забыв войну, в иллюминатор
глядит какой-то пассажир…
* * *
Отцвела сирень, однако.
Утро сносное вполне.
Ярко-красный венчик мака
в чьём-то высвечен окне.
Значит, жизнь-индейка длится,
в силе случай-господин...
На асфальте вереница
вставших в очередь машин.
Вдоль оград – стеной крапива,
ветром тронута щека,
в синеве плывут красиво
кучевые облака.
Где родная Хуторская,
Лужники и Разгуляй?..
Вспоминаю, вспоминаю,
по дороге на трамвай.
* * *
Ни гераклом, ни атлантом
не пришлось родиться мне,
проживаю эмигрантом
в замечательной стране.
Примечаю между делом,
как приветлива с утра
Била гора или Бела-
я над Прагою гора.
Провожаю долгим взглядом
в путь далёкий облака,
ресторан грузинский рядом,
сладок дым от шашлыка.
Ах, как жили б без печали,
пили Псоу и Лыхны,
если б сердце не пронзали
стрелы чёрные войны…
г. Прага
* * *
Ещё непонятая местность,
куда я и зачем бреду?
Московская полуизвестность,
как листья первые в пруду.
Друзья, подруги, я не с вами
и не с кем здесь рубить сплеча...
Под осень жёлтыми плодами
покрыла землю алыча.
И ни Усадкова, ни Рузы,
ландшафты чуточку не те,
летят ночные большегрузы
и исчезают в темноте.
Кто я такой, откуда родом,
кем, будто за руку ведом?..
И дождь, и арка перед входом
в пока что необжитый дом.
* * *
Время радостям противится,
всё чего-то не пора –
так спешу с тобой увидеться,
не видались со вчера!
Где ты, умница, красавица,
полюбуйся, день каков –
в дымке солнце поднимается
из-за крыш особняков.
Вдоль дороги кашка белая,
как на даче под Москвой.
Ожиданье… Вечность целая.
Где застрял сузуки твой?
* * *
По весне, потом по осени
и январских средь белил
вновь и вновь помянем Осипа,
он ведь это заслужил.
За незримыми кулисами,
где минутам длиться лень,
в голубую вечность вписана
неприкаянная тень.
Всё бессрочное, бесплатное –
хоть лежи себе и пой,
словно солнце незакатное
льётся мокко золотой.
Там «сама собой сдирается
с мандаринов кожура»
и нелепой представляется
жизни нашей мишура…