из жуков и полевок
получаются
плохие свидетели
Из сборника «Ниневия» [1]
Дивись на нас ми хроніки війни Зi збiрки «Нiневiя» [2]
На поля Вердена и Курска выползают из вод угри Из сборника «Неземля» [3]
... А вокруг всё расцветает, как город-сад, Словно тридцать тысячелетий тому назад, Волосатые папоротники, хвощи, Трицератопсы, махайродусы, кто там ещё – Человек в плаще, Говорящий на вымершем языке. Его босы ноги стоят в песке, Лилия прорастает в его руке... Из сборника «На двух ногах» [4]
Мария Галина – поэтесса, писательница-прозаик и фантаст, критик, переводчик. Кандидат биологических наук. Лауреат Международной литературной премии имени А. и Б. Стругацких, премий им. Норы Галь, «Неистовый Виссарион», «Странник», Большой премии «Московский счёт» (2006).Член российского и украинского отделений ПЕН-клуба. Переводила прозу англоязычных авторов, в том числе Стивена Кинга, Джека Вэнса, Эдвина Табба, Клайва Баркера, Питера Страуба, а также стихи современных украинских и британских поэтов. Проза Марии Галиной переведена на итальянский, английский, польский и украинский языки, стихи – на английский, словацкий, словенский, венгерский, украинский, латышский и др. В 2022 году вернулась из России в Украину, живёт в Одессе.
Владимир Набоков написал свой литературный портрет следующим образом: «Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце – по-русски, и моё ухо – по-французски». Если взять это высказывание за базовую матрицу в приложении к другим писателям [5], то для Марии Галиной я сложил бы такую триаду: «Голова разговаривает по-русски, сердце – по-украински, ухо слышит по-одесски».
Уже несколько десятилетий подряд Галина занимает особое место в русской словесности: в одном лице – лауреат престижных конкурсов и премий в поэзии и фантастической прозе, за критические статьи и рецензии, номинант премий за переводы англоязычных рассказов, повестей и романов. Как ихтиолог и гидробиолог (окончила биологический факультет Одесского университета и аспирантуру), Мария предстаёт в своих текстах неким медиумом. Через неё земное биологическое, как синтез множества эволюционных периодов, нащупывает связь с поэтическим миром добра и зла, в котором самым актуальным жанром стала мистерия – сегодня всеобщая история покинула границы рационально объяснимого, и остаётся в нашем земном сюжете следовать и доверять некоей сверхъестественной тайне, разгадка которой вряд ли окажется логичной.
Вдобавок к этой мифо-поэтологии, следует отметить переход от русского языка к украинскому в последние два с половиной года, ставших смыслополагающими в биографии Галиной. И это не только «лингвистический поворот» в приватном поэтическом времени, но и перемещение в пространстве: считая себя одесситкой, в 2022 году Мария Галина переезжает из русскоязычной Москвы в обстреливаемую снарядами и ракетами Одессу, активно начавшую говорить по-украински на фоне полномасштабного нашествия РФ в Украину.
Собственно, выше я обозначил основные моменты, которые предполагаю рассмотреть подробней. С переезда в Одессу хотел бы и начать.
В наше время посмо᷾рдорна достаточно географических координат, одного только биографического топоса, чтобы узнать о человеке и его судьбе. Понятно, что имена собственные на глобусе – это никак не подробное интервью, мемуар или авторская поэтическая/прозаическая книжка, однако человек, родившийся в Калинине (ныне Тверь), первые десять лет проживший в Киеве, затем – в Одессе, в Перестройку переехавший в Москву, а в исторически поворотном 2022 году вернувшийся в Одессу, поскольку считает себя одесситом и готов разделить в годы войны участь любимого города – это звучит гордо!
Я не припомню ни одного современного писателя, который по доброй воле покинул бы российский мегаполис, продолжающий мирно, безгреховно существовать последние два с половиной года, словно ничего за его пределами катастрофического не происходит – и переехал бы на ПМЖ под обстрелы и бомбёжки. Прибыл туда, где воздушная тревога становится бытом и на это уже слабо реагируешь («Мне до сих пор снится, что я не могу выбраться из Москвы и что это на этот раз не сон, просыпаюсь, воздушная тревога, думаю, мы дома, какое счастье!» [6]).
Конечно, здесь не только возвращение к архитектуре и зодчеству дорогого сердцу города у Чёрного моря. Сродни привязанности к неодушевленному предмету легендарного архитектора Ле Корбюзье, который оказался настолько влюблён в изящную виллу во Франции, криптоназванную Е1027 и спроектированную (1926-1929) ирландкой Эйлин Грей, что построил рядом с виллой дом и поселился добрым соседом с любимой и желанной, из стекла и бетона Е1027.
В годы войны к родным одесским достопримечательностям, к которым хочешь оказаться поближе, вроде памятникам герцогу де Ришелье, Жванецкому, Утесову и 12-му стулу, к Потёмкинской лестнице, улице Дерибасовской, Театральной площади, Привозу, маленьким дворикам, которые подметают дворники, добавляется ещё одно часто посещаемое место – городской морг, место скорби. Так что, желание в минуты роковые быть с одесситами и быть одесситом – акт мужества и, без пафоса, геройства. Как говорит в одном из интервью Галина, они с мужем, поэтом Аркадием Штыпелем, давно «планировали переезд и очень торопились, боялись, что если война действительно начнётся, нам уже не выбраться, а в таких случаях надо решать быстро. Мы хотели встретить войну на своей стороне» [7].
Согласитесь, принять такое решение – переехать в обстреливаемый портовый город, ставший ежедневной мишенью для войск РФ – мало кому под силу. Это выбор и, однозначно, характеристика личностей настолько мужественных и самобытных, что они способны поступать «всем смертям назло».
Позволю себе одно расслабленное замечание, связанное с исключительностью Марии Галиной, хотя к этому она никаких усилий не прилагала. Её сочетание имени и именной фамилии оригинальны уже сами по себе. В русской литературе есть ещё один, совсем крайний случай – с поэтессой, эссеисткой и переводчицей Галиной Гáлиной (1870–1942), но это таутонимное богатство не получено от рождения, а является псевдонимом Глафиры Ринкс.
Ударение в фамилии Гáлина на первый слог очевидно в речи, в прагматике, когда задействованы фонетические элементы общения, но никак не проявляется в письменной форме. Что приводит к курьёзам, вполне ожидаемым. Так, в нашей с Марией переписке несколько лет назад в фейсбуке, соцсеть, в которую я вошёл по айфону, решила с именами не частить и странным образом убрала Марию в моём к ней обращении. Фейсбук оставил фамилию Галина, которая в одиночестве, что называется, «переобулась в воздухе» и явилась именем. Я получил в ответ: «Меня зовут Мария, Галина это фамилия», – после чего моя реплика о том, что я прекрасно знаю Гáлину под именем Мария и фейсбук с айфоном что-то технически скорректировали не так, а произошедшее есть нелепая случайность, – эта моя ламентация так и осталась без ответа.
Кенгуру протискивается в троллейбус, Хватается лапой за Поручень, другой достаёт билет, Сумка её расстёгнута, плачут её глаза, Голова у неё болит, За окном проносится, вплавлен в лёд, Электрический бледный болид, И сыплется снег, и троллейбусный ус В небесах тяжёлых завис... [8]
До 2022 года Мария Галина писала фантасмагорически замечательную поэзию, поэтически богатую фантастическую прозу, её периодические литературоведческие обзоры, критические статьи и рецензии в «Новом мире» и «Знамени» не оставались без читательского внимания и были высоко оценены коллегами по цеху, а переводы стали свидетельством тонкого литературного вкуса и отличной ориентации в пространстве англоязычной современной литературы. Трудно не согласиться с поэтом и культурологом Данилой Давидовым, который назвал, из самых добрый побуждений, Галину «многостаночницей» [9].
Смерть – это грузная баба в слепом пенсне, В обтёрханном пиджаке. Вьётся пчела над мокрой разрыв-травой, Штирлица по коридору ведёт конвой, Роза у него в руке, Альфа Кентавра над головой.
Первый роман Галиной вышел под псевдонимом Максим Голицын. Казалось бы, хрестоматийный гетероним, как знак присутствия в ином жанре и вне связи с собственной поэзией, но он действительно оказался псевдонимом, поскольку и в прозе идиостиль поэтессы Галиной был узнаваем. В огромной степени, дело здесь в явной необарочной близости к южнорусской школе, точней – к группе «Юго-Запад», название которой Бабель, для обозначения писателей-земляков, позаимствовал из поэтического цикла Багрицкого, и для которой значимыми были не столько божественные музы, сколько поклонение Вакху и Гермесу.
Он стащил шелом, он сказал – шалом! – говорит, я, мол, бью челом! На долины смертная пала тень, Я сейчас пропою псалом! Говорит Саул – типа я уснул – ты чего орёшь, точно есаул, Слушай-ка, пацан, как тебя – Давид? Знал бы ты, Давид, как нутро болит, Все долины в смертной лежат тени, Ты не пой мне, повремени!
Здесь можно бы немало сказать о преемственности у Галиной, о продолжении традиций и общем черноморском (по аналогии со средиземноморским/левантийским) интертексте. Ограничусь толковой цитатой, которая расставляет все точки над i в теме южнорусскости в творчестве Галиной: «Южнорусская школа воспроизвела не только букву, но и дух средиземноморского искусства. Основой её художественного мышления является мистерия, игровое начало, карнавал. То, что происходит в "Одесских рассказах" и "Конармии" Бабеля, в "Интервенции" Л. Славина, в "южнорусских" новеллах Паустовского, в ранних стихах Светлова и Багрицкого, перенасыщено выдумкой, романтической гиперболой, восклицательными знаками и суффиксами превосходной степени. Все они были, по меткому замечанию Дана Дорфмана, вдохновенными вралями, баронами Мюнхаузенами в противовес унылому писательскому Северу <…> Север – масонский ритуал, касталийская игра в бисер. Юг – балаганная полифония, сорочинская ярмарка. Веселье и скука, языческое "эвоэ!" и католическая "осанна", площадь и храм, барокко и готика, игра и служение – вот оппозиции российской словесности. И одновременно родовые признаки "южнорусской школы"» [10].
Ты опять не о том. Все эти жерлянки, жужелицы, ужи – лишь оболочки слипшихся хромосом, впрочем, я не рискну отрицать тот факт, что если не здесь, то где-то в иных мирах всё ж таки существует разумная жизнь...
Акцентуированной приметой прозаических и поэтических текстов Марии Галиной является, внахлёст к сказанному выше, присутствие в них разнообразных земных существ, хтонических тварей и мифологических живых/мёртвых/бессмертных героев, – плюс наличие экзотических эпох в масштабе расширяющейся Вселенной, которые отправляют читателя в тайны эволюции, археологии, минералогии и космогонии, к непостижимым, фантастическим формам жизни, цитатам и метафорам.
При такой фаустовской дистанции в пространстве-времени, не перестаёт удивлять, говоря корпоративным языком, макро- и одновременно микроменеджмент в обращении автора с текстом, в переложении космических масштабов взгляда изнутри мистерии в силлабический и строфический порядок (в известной традиции, с таким перечнем, как Рабле, Свифт, Маркес, Андрей Платонов...). От антропоморфного персонажа в такого рода письме можно ожидать всего, чего угодно: превращения в кафкианского таракана, религиозно-мистического экстаза или принятия формы какого-нибудь атмосферного явления/стихии.
Как было отмечено в рецензии на сборник Галиной «Неземля» (в котором провидчески сказано, в 2005 году: «На полях Вердена и Курска...» – см. эпиграф к этому эссе): «Её поэзия состоит из Ветхого Завета, живых организмов и общественного транспорта» [11].
Бирюза Самарканда, бешеная Хива, малярия её, халва её, пахлава. На трибуне стоящий, подливает себе воды пожилой звероящер, призывая крепить ряды. Белый налив, красный диплом, пионерский металлолом...
Добавлю: само собой, это имеет отношение и к составу её фантастической прозы, в которой, как и вообще в писательском планетарии Марии Галиной, соблюдён всё ещё вызывающий споры в науке «антропный принцип». Его главный аргумент: «Мы видим Вселенную такой, потому что только в такой Вселенной мог возникнуть наблюдатель, человек».
В поэтическо-прозаическом мире Галиной настройки её текстов [12], равно, как и точные настройки [13] нашей Вселенной в «антропном принципе», ведут к пониманию того, что человек, как часть галактической речи, только и может существовать в таких контроверсных, единственно возможных для него параметрах. При условии, когда и в пространстве происходят фантастические события и вещи невероятные случаются; и время, всё-таки, не распадается на времена прошедшего, настоящего и будущего.
В параметрах Галинской метафизики, восточной и натуральной философии державинское «я царь – я раб – я червь – я бог» – есть впечатляющая картина метемпсихоза в кругу мистических превращений.
Таков человек – поэтому такой у нас Универсум; таков нетривиальный лирический герой у Галиной, потому что героем не-эпическим он быть не может. Мистерия, как, к примеру, популярный сегодня жанр dramedy в сериалах и кино, которые и есть параллельная Вселенная, говорит нам: «Мои герои, как сатиры козлоногие, пройдут пред вами в хороводе шутовском» [14].
Коль в реалиях быта, в трудах и подвигах нам становится день ото дня всё невыносимей, то почему бы не пойти маршем энтузиастов в светлое прошлое в ритме мистерии?
Отведи меня в кино на дневной сеанс, Там мумия отрясает тысячелетний транс, Но в конце концов и она попадёт туда, Где будет ей поделом. Господь призревает свои стада... Наше дело плохо – мы не победим никогда, Зло – это добро, которому не повезло. Там, в кино, если падают, то встают, Индиана Джонс презирает земной уют, В каждом артефакте прячется Бог, Но Индиана Джонс никогда не придёт сюда, Он стоит, и древние города Рассыпаются в прах У его ног.
После 24 февраля 2022 года Мария Галина пишет о другом и настолько иначе, что можно забыть о значительной части отмеченного мною выше. Мария покидает Россию, бежит от представлений и привычек мирного времени, от силлабо-тонического надёжного поэтического письма по-русски – в Украину, где всё иначе: земля, воздух, время, поскольку военное; другие люди и речь другая, а уж поэтическая тем более.
я пишу это на языке который нас убивает [15]
Одно из самых знаменитых и спорных высказываний Т.С. Элиота звучит так: «Поэзия – это не выражение чувств, поэзия – это освобождение от чувств». Иногда переводят «бегство от чувств». Очевидно, в военное время у этого высказывания появляется ещё одна версия с учётом тех потерь, которые приносит с собой массовая трагедия. У Галиной поэзия – это и бегство из страны-агрессора, и освобождение от каких-либо тёплых к той стране чувств. Это бегство от русского языка, ставшего языком врага, и от нескольких десятилетий существования в русской поэзии, что в нынешних условиях становится невозможным и невыносимым. Галина, покинув Москву и выбрав для себя местом жительства уничтожаемую Москвой Одессу, находит иные лингвистические нормативы и, практически, отказывается, бежит от прежнего идиостиля.
замазали чёрным название улицы обновили красным указатель к убежищу
Примеров тому в русской литературе достаточно. Самые известные – Борис Пастернак до и после 1934 года [16], и Николай Заболоцкий времен «Столбцов» (1929), «Торжества земледелия» (1933) – и после ГУЛАГа и возвращения в Москву (1944), с выходом сборника «Стихотворения» (1948).
В эссе «Смотрим на чужие страдания» [17] Сьюзен Зонтаг отмечает: «В основе современных ожиданий и современных этических представлений лежит мысль, что война – это отклонение от нормы, пусть и не прекращающееся. Что норма, пусть и не достижимая, – это мир. На протяжении истории к войне относились, конечно, не так. Война была нормой, а мир исключением». Когда действительность убеждает тебя в том, что не мир, как учили в школе, а война есть норма; когда к истории уже не подходит ключ формальной логики, то знакомый порядок поэтических вещей рушится и на его месте из военного сора начинают расти, ведая стыд и познав горе и гнев, совершенно иные стихи.
на позднем винограде очень много разных поселилось отложили яички выстроили город вырастили несколько поколений детей и животных это они зря честное слово
Прежде всего, переход на украинский язык. В Фейсбуке Галина уже почти тысячу прошедших с 24 февраля 2022-го военных дней ведёт дневник українською мовою, рассказывает о культурных событиях в Одессе, отказавшись от русского языка, который теперь не совместим с её жизнью, как в медицинском протоколе отмечают несовместимость с жизнью после чудовищных побоев.
Дрон який кружляє у нижньому хмарному шарі Обмацує лінзами своїх механічних очей Сосновий ліс Червоні його стовбури Поцілені у зеніт
В 2024 году выходит поэтический сборник «Нiневiя», написанный по-украински, названный по имени древней столицы захватнической по отношению к соседям и ими впоследствии разрушенной Новоассирийской империи (как точно и кратко сказано в тексте, посвящённом толкованию нескольких глав Книги пророка Наума: Nineveh was the capital of Assyria, and Assyria was a terrible place [18]).
С другой стороны, в 2023 году в Иерусалиме выходит сборник дневниковых записей «Возле войны. Одесса. Февраль 2022 – лютый 2023», написанных Галиной по-русски, а вслед за «Нiневiей» в 2024 году выходит «Ниневия» по-русски в автопереводе. Казалось бы, тот самый популярный когнитивный диссонанс, который терминологически сегодня объявляет в случае явного казуса любой, кому не лень.
не может быть чтобы маленькие города были буквально всюду набитые людьми которых ты больше никогда не увидишь тем более без никакой войны...
Переход на украинский, отказ от русского языка и возврат к нему замечательно объясняет во вступительной статье к русскому изданию литературовед и культуролог, профессор кафедры славянских языков Колумбийского университета (Нью-Йорк) Марк Липовецкий: «“Ниневия” – это книга попыток изобретения нового языка. Языка “уже по ту сторону истории”. Но что это значит – “по ту сторону истории”? Одна версия – но она подходит только для русской версии книги – по ту сторону истории русской культуры, которая веками строилась как “великая”, “всеотзывчивая” и т.п. Такая русская культура закончилась 24 февраля 2022 года. <…> “По ту сторону истории” предполагает выход из истории “великой России” то ли в небытие, то ли в сторону “малой литературы” (по Делезу и Гваттари) <…>. Есть и другая версия, она же главная: в “Ниневии” речь идёт о языке вообще, или же, точнее, о языке литературы, поэзии. Язык оказывается не способен передать весь ужас происходящего, весь тот катастрофический опыт, который каждый день разрывает сознание. Естественным кажется переход на язык голой хроники – сухого, но оттого не менее экспрессивного документа».
Язык не способен передать ужас окружающей действительности ни по-русски (опыт отказа от прежнего языка в «Ниневии»), ни по-украински (в «Ніневіi») – М. Липовецкий отмечает, что обе книги писались на двух языках одновременно.
нужно изобрести какой-то новый язык поскольку старый стал мёртвым он умер двадцать четвёртого февраля 2022 года все эти разговоры ведутся из посмертия голоса пишущие шепчущие кричащие на этом языке голоса уже по ту сторону истории
Эта «другая версия», когда мы оставляем за скобками национальную самоидентичность языка в форс-мажорных, гибельных обстоятельствах (суть версии первой), – и говорим о языке литературы, которому не хватает – ни по-украински, ни по-русски – лингвистических и семиотических инструментов для описания навязанной миру катастрофы, представляется гиперпроблемой: как в общем плане «конца языка» вместе с «концом истории», так и в частном, когда мы прочитываем обе «Ниневии».
как тебе живётся с вырванным языком душа моя
Частично об этом, как о «письме» (что есть третье измерение художественной формы, наряду с «языком», как общеобязательной нормой, и индивидуальным «стилем» писателя) говорит Ролан Барт в своей книге «Нулевая степень письма» (1953): «...письмо – вовсе не орудие общения между людьми, не свободная дорога, по которой могла бы устремиться чисто языковая интенция. <...> письмо представляет собой отвердевший язык, оно живет, сконцентрировавшись в самом себе… оно утверждает лишь такую речь, которая предустановлена задолго до ее реального возникновения. Письмо и обычная речь противостоят друг другу в том отношении, что письмо явлено как некое символическое, обращённое вовнутрь самого себя, преднамеренно нацеленное на скрытую изнанку языка образование» [19].
ты слышал? ну вот опять да опять ого сегодня что-то особенно громко надо запустить в дом собаку она всегда боялась грозы
В своих рассуждениях Барт отталкивается от романа «Посторонний» Камю, назвав язык романа «прозрачным», создающим стиль «основанный на идее отсутствия, которое оборачивается едва ли не полным отсутствием самого стиля. Письмо в этом случае сводится к своего рода негативному модусу, где все социальные и мифологические черты языка уничтожаются...» [20].
вы думаете это мы вам говорим из тьмы но нет это не мы это наверняка не мы ибо мы немы
В идеале, если брать примеры из русской литературы, «Поэма конца» (1913) Василиска Гнедова, представляющая собой чистый типографский лист, в верхней части которого размещено одно лишь заглавие (своего рода аналог – почти сорок лет спустя «4’33’’» Джона Кейджа), и есть нулевая степень письма, равно как и «заумь» того же Гнедова и Кручёных, когда уже, как говорится, нет слов – одни буквы, вроде «дыр бул щыл убещур» в хрестоматийном заумном варианте.
Ещё крайний пример – роман «Норма» В. Сорокина в финале его пятой части «Письма Мартину Алексеевичу», когда язык не справляется с нахлынувшими сумбурными эмоциями, истерикой и возмущением отправителя письма («Здравствуйте мартин алексеевич! <…> я тега егад могол сдат над мого. я тега ега мого така мого. я тага мого така водо мога. я тега пото мога подо роды мого пира тора…»). Так в обыденной жизни вполне себе порядочный гражданин может впасть в состояние лалохезии, теряя коммуникативный дар речи и благодаря потоку брани испытав эмоциональное облегчение.
эй ямы ямы в городе тихо поедем в город возьмём сестричку всё закончилось всё в порядке растут на клумбах цветы и травы коты собаки
В ситуациях шоковых, в стрессовой обстановке в мирное ли, в военное ли время язык оказывается не в состоянии их описать [21] – и возвращается/опускается до нулевой степени письма.
Когда всем и всюду наступает рагнарёк, актуальным становится, к примеру, бессмысленный и беспощадный «метод нарезок» cut-up technique Берроуза, или схожие по технологии «уклейки» Павла Улитина – коллажи из текста и изображений; и задуманная, как единое полистилистическое письмо в духе дистопии «Ниневия» Марии Галиной. Кстати, в русле рассуждений М. Липовецкого («по ту сторону истории») – это, скорей, лаконичные «письма по(ту)стороннего человека», что интонационно соотносится с известным фильмом-дистопией «Письма мёртвого человека» (1986) режиссёра К. Лопушанского, и в то же время – с «Посторонним» Камю.
первый ноябрьский шторм выносит на берег мины мидий монстеру мёртвых дельфинов мёртвых морских дев эта особенно сохранна хвостовая плакоидная чешуя прилегает плотно плавник не повреждён видимо акустический шок ударная волна и всё в зоологическом музее имени Мечникова ей отведено почётное место
Отсылки к кино и к эпистолярному жанру не случайны. Если мы говорим о почтовых письмах, то в обоих «Ниневиях» не покидает ощущение, что это скорей обрывки, фрагменты писем, похоже, не отправленных и порванных в клочки отправителем; задуманных в виде дневниковых записей и не посланных адресату, чей адрес, возможно, потерян, либо адресат и есть сам отправитель. В письме Галиной, и «в письмах» во множественном числе, – системная недосказанность, провалы в синтаксических структурах (это могут быть лакуны, оставшиеся незаполненными в стиле лалохезии), эллипсисы – пропуски в тексте, будто читающий в курсе всего повествования и можно обойтись не только без подробностей, но и без правил грамматики.
на рынке где каждый фрукт овощ кричит о жизни помидоры красные баклажан лиловый малина малиновая соты медовые вчера в новостях ладно не будем об этом
Может обойтись и без имён собственных, исключая, разве что, саму Ниневию, которая будет разрушена и проклята в истории, как столица государства-агрессора. Правда, есть у Галиной несколько сквозных героев, похожих на аватаров – представителей то ли племён, то ли кланов, то ли народов, возможно братских в прошлом, Ясеня и Осоки («мужчине из дома Ясеня / нельзя брать женщин из дома Осоки»; «за её спиной / на горизонте встаёт новое зарево / это горит дом Осоки / но она об этом не знает / и не думает вот зарево / потому что / не оборачивается» – прямая отсылка, без знаков препинания, к безымянной в Ветхом завете жене Лота, покидающей разрушаемые небесным огнём нечестивые города Содом и Гоморру). В «нулевом письме» персонажи полностью не исчезают, но расчеловечиваются и мимикрируют, становясь чем-то вроде позывных на линии технической связи, которую используют военные: - Ясень, Ясень! Я – Осока! Как слышите меня?
При этом ничего личного! – сразу в нескольких смыслах известной фигуры речи, включая и безличностные интонации автора нового письма. Как отмечает Р. Барт: «Параллельно, в тех нейтральных типах письма, которые мы назовем здесь «нулевой степенью письма», нетрудно различить, с одной стороны, порыв к отрицанию, а с другой – бессилие осуществить его на практике, словно литература, которая вот уже в течение столетия пытается превратить свой лик в форму, лишенную всяких черт наследственности, обретает таким путем большую чистоту, чем та, которую способно ей придать отсутствие всяких знаков, позволяя наконец сбыться орфеевой мечте: появлению писателя без литературы» [22].
Собственно, писатель без литературы, владелец кратких дневниковых записей, в которых отсутствуют, практически, тропы и прочие первичные литературные признаки (хотя остаётся ряд архетипов) – это комментатор, который не столько сухо сообщает, констатирует с пустотами и пробелами о том, о чём лучше бы вообще не знать, ибо себе и психике дороже, сколько пишет лаконичные титры к документальной онемевшей киноленте – она только для взрослых и только с очень крепкими нервами.
Это и есть мечта набоковской «Камеры обскура», в которой трёхмерная реальность, не выдержав собственной тяжести, катастрофически обваливается в двухмерную плоскость, в плоское убежище экрана, в статичный сплошной титр-текст. На него и проецируются свихнувшиеся от самоубийственной динамики трёхмерные, выпадающие из Истории объёмы-типажи.
Человечество одряхлело и постарело в истории войн – другой истории оно, как известно, не знает. Его языку достаточно теперь определённого набора команд и кратких комментариев для понимания, поглощения информации и выживания, а его литературе хватает лишь нескольких заторможенных фабул – они известны, когда подступает преклонный возраст, и отлично себя, как мем, зарекомендовали: Slower, Older, Smarter. Популярная тревожная аббревиатура, знакомая глазу – S.O.S.
Среди нескольких сквозных тем «Ниневий» [23] – тема яблока. Возможно, важнейшего сорта «Антоновка» из украинского сада, которое созрело рядом с разрушенным Антоновским мостом в Херсоне; или единственно верного сорта «Калибр» (не путать с типом ракеты) где-нибудь в собирающей осенний урожай Рязанской области.
И того самого Яблока, из Райского сада искушений.
И надкушенного, от корпорации Apple, которое готов выдать искусственный интеллект за натуральное и девственно нетронутое. Это уж как читатель увидит и как «Ниневии» прочтёт.
Ниже – от начала «Ниневии» к её финалу, привожу все пять по счёту разбросанных по книге стихотворений, включая моностихи, с едва развивающейся символической «яблочной» темой, в которой письмо Галиной ищет сакральный ответ на главный экзистенциальный вопрос современности: на чьей стороне сегодня яблоки?
В «нулевом письме», где стёрта граница между добром и злом, между западом и востоком, войной и миром, нашими и чужими, живыми и мёртвыми, вряд ли можно найти удовлетворяющий ответ.
И это будет фантастикой, если он всё же там найдётся.
яблоки постепенно переходят на светлую сторону
________________________________________
тем не менее
яблоки выступают на правильной стороне
по ночам орут цикады или иная безумная их родня
разбухшая рыба-луна всплывает оттуда где нет
на горизонте больше ни одного огня
_________________________________________
и всё-таки эти яблоки ведь на нашей стороне?
_________________________________________
яблоки которые на нашей стороне
лежат мёртвые
в мокрой траве
на сырой земле серо-буро-малиновой
с побитыми боками слизняками полевками
темнеют и сморщиваются
маленькая круглая армия
отважная
нежно зелёная
жёлтая
розовая
предзимняя
__________________________________________
собаки воющие на луну
яблоки которые на нашей стороне
маленькие лисы которые губят виноградники
виноградные улитки и садовые слизни
жуки-солдатики в красных мундирах
беспилотные летательные аппараты в небе
всякая тварь
Господа славит
кем бы он ни был
[1] М. Галина. Ниневия. – Лондон: Изд-во Freedom Letters, 2024.
[2] М. Галiна. Ніневія. – Днепр.: Поэтическая серия «Тонкие Линии», вып. 16, 2024.
[3] М. Галина. Неземля. – М.: Журнал поэзии «Арион», серия: Книжная серия журнала поэзии «Арион», 2005.
[4] М. Галина. На двух ногах. – М.: Из-во АРГО-РИСК, 2009.
[5] И. Бродский переформатировал сентенцию В. Набокова в двух вариантах в разные годы: «Я русский поэт, английский эссеист и американский гражданин», и «Я – еврей, русский поэт и американский гражданин».
[6] У. Яковлева. «Воздушая тревога – значит, я дома». Интервью с Марией Галиной. – «Новая газета Европа», 27 июля 2024 года. URL:
https://novayagazeta.eu/articles/2024/07/27/vozdushaia-trevoga-znachit-ia-doma
[7] Там же.
[8] Здесь и ниже – отрывки из стихотворений М. Галиной, цитируемые по различным поэтическим сборникам из интернет-источников.
[9]«Пожалуй, одним из наиболее ярких “многостаночников” в современной отечественной словесности является Мария Галина: прозаик (она пишет как “чистую” научную фантастику <…>, так и прозу в духе “магического реализма” <…>), критик (причём как “мейнстримовый”, пишущий в основном о поэзии, так и занимающийся обзором и анализом фантастических текстов). Однако стержень литератора Галиной – поэзия». Д. Давыдов. И страсть печальная скользит… – М.: Ж-л «Новый Мир», № 2, 2006. URL: https://magazines.gorky.media/novyi_mi/2006/2/i-strast-pechalnaya-skolzit.html
[10] В. Сердюченко. Южнорусская школа: миф и реальность. – Портал «Русский переплёт». URL: https://www.pereplet.ru/text/schoolru.html
[11] Евгений Абдуллаев, (о книге Марии Галиной). – Ж-л «Арион», № 1, 2006. URL: https://magazines.gorky.media/arion/2006/1/144042.html
[12] В первом приближении, навскидку – из «галинского»: интонационное и строфическое разнообразие, метамодернисткие квазицитаты, полистилистика и эклектика, как эстетическая основа для единения современных социально-политических и научно-философских нарративов с палеотологией и мифологией, архаическим способом мышления и сознания, религиозным символизмом, ритуалом, магией, одесским юмором и оккультизмом.
[13] Ряд учёных предпочитают это рассматривать как одно из доказательств существования Бога: если бы наше пространство было не трёхмерным; если бы масса нейтрона была легче хотя бы на 0,1%; если бы число Пи отличалось в каком-нибудь одиннадцатом знаке от своего постоянного значения..., то не было бы звёзд, какими мы их видим, и не было бы жизни, какой мы знаем её на Земле
[14] Эпиграф к роману О. Хаксли «Шутовской хоровод», взятый у ближайшего предшественника Шекспира Кристофера Марло, из его пьесы «Эдвард Второй».
[15] Здесь и далее – цитаты из книг М. Галиной «Ниневия» и «Ніневія».
[16] Известный творческий перелом после 1-го Всесоюзного съезда советских писателей. Правда, переход к «другому Пастернаку» отмечен и несколькими годами ранее, с выходом сборника «Второе рождение» (1932). Любопытен в связи с этим фрагмент из беседы Ч. Милоша и И. Бродского – (Ч.М.): Когда я был молодым, друг подарил мне книгу стихов Пастернака «Второе рождение». В то время я не понимал, что это название означало «возрождение к правде марксизма». <…> Много лет спустя я участвовал в конференции, на которой <…> Коржавин сказал: «Я был тогда юношей, и подумал: ну, если в нашей стране всё так прекрасно… И Пастернак сделал из меня сталиниста». Последний поэт ХХ века. М.: «Независимая газета», 12 июля 2001. URL: https://www.ng.ru/bios/2001-07-12/1_poet.html
[17] С. Зонтаг. Смотрим на чужие страдания. Перевод В. Голышева. М.: Из-во Ад Маргинем Пресс, 2002.
[18] Attack Against Nineveh. Scripture Reading: Nahum 2:1-13, Nahum 3:1-19, 2 Chronicles 32:9-23. URL: https://shereadstruth.com/attack-against-nineveh/
[19] Р. Барт. Нулевая степень письма. Перевод с французского Г. Косиков. – Стр. 62. М.: Изд-во «Академический проект», 2008.
[20] Р. Барт. Нулевая степень письма. Перевод с французского Г. Косиков. – Стр. 62. М.: Изд-во «Академический проект», 2008.
[21] «Я не могу писать фикшн, да ещё с элементами фантастики, когда реальность по драматизму, абсурду, страшным человеческим трагедиям кроет любую прозу.» – У. Яковлева, «Воздушая тревога – значит, я дома». Интервью с Марией Галиной. – «Новая газета Европа», 27 июля 2024 года. URL: https://novayagazeta.eu/articles/2024/07/27/vozdushaia-trevoga-znachit-ia-doma
[22] Р. Барт, Нулевая степень письма. Перевод с французского Г. Косиков. Стр. 54. М.: Изд-во Академический проект, 2008.
[23] По поводу этих фабул М. Галина говорит: «... я вставила в «Ниневию», которая, в сущности, поэтический дневник, такую личинку романа-фэнтези, несколько коротких эпизодов, которые читатель может достраивать за счет лакун. Не знаю, зачем это мне показалось нужным, наверное, чтобы как-то отстраниться, дать другой ракурс тому, что происходит, передышку какую-то…». У. Яковлева, «Воздушая тревога – значит, я дома». Интервью с Марией Галиной. «Новая газета Европа», 27 июля 2024 года. URL: https://novayagazeta.eu/articles/2024/07/27/vozdushaia-trevoga-znachit-ia-doma