Даниил Чкония, тонкий лирик и вдумчивый литературный критик, работает в журнале «Эмигрантская лира» с самого первого номера, то есть без малого 10 лет. Возглавляемый им отдел поэзии диаспоры – один из самых ключевых, задающих тон каждому номеру. Чтобы оценить вклад Даниила в успех журнала, достаточно зайти на его собственную авторскую страницу. По причинам личного характера, связанным в первую очередь со здоровьем, Д. Чкония передаёт бразды правления отделом молодым, хотя и остаётся в журнале в качестве заместителя редактора отдела и постоянного консультанта. Как правило, члены редколлегии не публикуют свои стихи в «Эмигрантской лире». Но в этой ситуации мне показалось правильным предложить Даниилу Чкония опубликовать подборку своих замечательных стихов разных лет. И вот они перед вами.
Александр Мельник
* * * неловок стих и проще в прозе хотя цветок раскрылся ал поговорить об этой розе наркоз катарсис карнавал придёт пора когда припёрло и время обгорать свечам и розы тоненькое горло колышет ветер по ночам так и тебе сгоревшей в страсти как будто заключённой в клеть не избежать такой напасти мучительно и долго тлеть ФРОСЯ а как Фрося жаловалась кресло выцвело и нема чехла и весь день держалась той же тематики вспоминала отцову жену вместо матери – мачеха а отец школьный учитель математики и всё детство – школа потом прибегала: двор сад огород отцу помочь мамке помочь прибрать к лету дом и пристройки а то ж понаедуть и всё городской народ а там пересчёт бюджета на человеко-койки и так год за годом пока один по вечерам не повадился с Фросей гулять на речку весь из себя вальяжный такой господин а Фросе неловко было отказать человечку и когда она эту свою Наталку родила то болящие батя с мачехой стали Фросе опорой и жизнь текла как раньше одни и те же дела только чаще названивать приходилось «скорой» и в ночь когда торопливо и жадно любила она заезжего ферта и про жизнь рассказывала ему тож торопливо обвалилась старой пристройки глухая стена где жизнь её протекла счастливо-несчастливо с плачем Наталка прибежала к реке мол дед и бабка кажись и не пострадали и Фрося рванулась крик зажав в кулаке а Ферт запрыгнул в машину только его и видали так и не привадила баба себе мужика так и жизнь протекла небылью былью я слушал её вздыхал смотрел на раздавленного ужика уже присыпанного придорожной пылью БАКЕНЩИК он духарик и в семь узлов он несётся и плещет влага всем на зависть и всем назло на трепещущий кончик флага ох и любит он по утрам сам с собой затевая скачку всем устраивать тарарам гнать на дальнюю водокачку мы и злимся но нам-то нам что за дело до гонок этих пусть летит себе по волнам в этом раннем багровом свете он уймётся только тогда как не станет глядеться в оба вот и нате пришла беда и стоим у простого гроба ветер плакал над ним и выл укорял мол неосторожный он-то бакенщик классный был и мужик что кремень надёжный и спустя три десятка лет набредя на его могилу вспомнил я катерок «Привет» нагловатый полёт и силу выброс утреннего рывка после душной и горькой ночи до похмельной кружки пивка до тоски одинокой волчьей встретил местных и молодых развели в неведенье руки был ты не был Иван Седых долетают мотора звуки всё мне кажется: вдаль гоня лихо он подлетает к пойме вот не станет когда меня кто Ивана на свете вспомнит * * * куклы зайчики медведи или прочие зверьки эти милые соседи плюшевые уголки эти белочки свинюшки и другой набор лесной эти детские игрушки под рождественской сосной что за славные подарки это кто же их принёс это к вам ли из-под арки пробивался дед мороз вы нагуливали щёки в ожидании чудес находил же старый щёлки как-то в дом он к вам залез чем гулял мороз морозней тем желанней благодать возвратясь с прогулки поздней торопиться угадать что в кулёчках что в мешочках ватный снег в сверканье звёзд верит сын и верит дочка это дед мороз принёс и покуда мир невечный этой веры был не лжив я и сам-то был беспечный весел молод крепок жив ПРАЗДНИК ДОЖДЯ Елене на празднике дождя вокруг дожди танцуют на празднике дождя сияет фейерверк на празднике дождя дождинки нас целуют и мы целуем их поглядывая вверх на празднике дождя дробятся в небе звёзды и солнечные блики торопятся галдя на празднике дождя лишь радостные слёзы по лужам мы скользим на празднике дождя на празднике дождя и вы легко вздохните и здесь легка печаль по жизни вас ведя весёлый кукловод серебряные нити все рады видеть вас на празднике дождя так проливайся дождь небесною водою соединяя нас и эти небеса на празднике дождя весёлою гурьбою звучат моих друзей живые голоса на празднике дождя вдруг отступает старость и молодость стучит воздушным каблучком на празднике дождя недолго быть осталось подступит к горлу ком чуть горьковатый ком и если нам с тобой предскажут миг разлуки пусть обернётся тот который уходя успеет увидать протянутые руки на празднике дождя на празднике дождя МАРИУПОЛЬ Марине-Ариэле Меламед кипучий мир ещё мне по годам многоязыкий он и сердцу ближе вот полюбил полночный Амстердам могу обняться с утренним Парижем но я опять во сне и наяву души своей ничем не растравляю на Итальянской улице живу по Итальянской улице гуляю уходят дни но плечи распрямляй мы будем жить раз дожили доныне опять над Рейном плачет Лореляй и вьётся тополиный пух в Берлине ну что ж что я печальником слыву я радость из печалей выплавляю на Итальянской улице живу по Итальянской улице гуляю с тобою мы тоскуем о былом в своих потерях виноваты сами но жизнь ещё не отошла на слом и место есть для нас под небесами и слышать не хочу про то молву что я себя забвеньем утоляю на Итальянской улице живу по Итальянской улице гуляю * * * памяти Александра Цыбулевского опять подъём по спуску Элбакидзе и снова спуск по Винному подъёму там дышит тонэ пахнет сыром киндзой и ахашени празднует истому там время обозначено резьбою перил ажурных винтовых ступеней что неподвластно грозному разбою веков не растворится в жёлтой пене весеннего разлива бурной Мтквари когда плоты раскачаны волною и ветер воет воем гнусной твари шакальей стаи лаем за стеною за валом крепостным где подступали монгол араб неугомонный турок где сыновья отчизны милой пали и кровь рекой стекала в переулок а Грузия жива и жив Тбилиси какой шакал не жаждал новой крови века текли и вот они сплелись и любимый город полон яркой нови иди от века в век от дома к дому из дали вдаль из близи к новой близи спускаясь вниз по Винному подъёму и вечно вверх по спуску Элбакидзе * * * это грустно и непонятно снова время кричит пестро и толпятся слова невнятно как набитый вагон метро лишь одно словцо неотложка спит у сердца оно пока не распахнуто нам окошко уж ли участь его горька и стеною непреодолимой подступает тоска к нему молчаливой печальной длинной той которою не пойму от которой не жду ответа от которой не жду обид демон тьмы или ангел света днём и ночью в трубу трубит * * * время всё по местам расставит разведёт словно старый компас неужели вдали растает небывалой нежности космос не пугаюсь дурного глаза что там было – могло быть хуже слово за слово или фраза застревает как обод в луже я догадываюсь что завтра может речь навсегда прерваться кровь кипит и разгул азарта не позволит пока сдаваться и пристраиваясь к становью и надежды свои возлагая я последней живу любовью может правда она другая * * * ритмических свобод Верхарна пожалуй снова избегу и снова проскочу верхами угрюмо срифмовав угу не девятнадцатый не замок и даже не двадцатый век сто лет спустя портреты самок разглядываю из-под век пуста музейная коробка шедевров здесь не завели экскурсовод лепечет робко об этом краешке земли едва за кольцевую едем уже такая глухомань как-будто шастают медведи в едва дымящуюся рань уже всему конец и крышка уже и вещий свет не мил луны бледнеющей коврижка меня пытает где ты был * * * на заборе сидит тоска смотрит жалобно виновато отодравшаяся доска тоже вздрагивает виновато у тоски печальная песнь заунывная и босая то ли осени влажная весть то ли ходит-глядит косая а тоске не страшна она а тоска её ждёт-поджидает а над ними желта луна ночь напрасным вином поджигает я тоску изловчусь убью только слышу: убьёшь себя же что там плачется журавлю что рыдает косяк лебяжий вот и выхода нет – доске на осеннем ветру качаться вот и выхода нет – тоске не кончаться ей не кончаться * * * верёвкою толстой обвяжем на дальнюю полку положим ищите ищите пропажу кричите кричите прохожим от пота сыреет одежда как будто нас криком пытали а что там на полке? надежда разобранная на детали * * * веницианские мосты без нас задумчиво пусты тиха почти чугунна пуста без нас лагуна и пуст без нас небесный свод над тихим всплеском тёмных вод и только тем прельщает что чудо обещает ах ты надежды милый бес тебе ли ждать их от небес да и каких таких чудес а вот жива трепещет – и взлёт мелодии в зенит как будто пенье аонид как будто голос вещий и значит снова жизнь течёт – душа трепещет и поёт распахнута безумна вдохни и грудь освободи веди мелодия веди туда где спит лагуна её разбудим мы с тобой не посчитаемся судьбой не зная постоянства не сдать бы души на убой солируй медленный гобой пронизывай пространство P. P если петь то петь без фальши как умею так пою ты уходишь дальше дальше безнадёжно отстаю пролетаешь словно птица над сверканьем бурных рек я хочу тебе присниться в ночь когда уйду навек 2022
Филипп Клик. «Воскресенье».
Холст, масло, 100х81см. 2019 г.