РУССКОЯЗЫЧНЫЕ ПОЭТЫ НОРВЕГИИ
Это специально, предполагаю, не было задумано: посвятить 44-й выпуск «ЭЛ» русскоязычным поэтам, проживающим в Норвегии, а Нобелевский комитет, в то же время, присуждает премию по литературе норвежскому поэту, писателю, драматургу Юну Фоссе. Конечно, совпадение, и совпало здесь то, что едва лауреат-нобель объявлен – это привлекает широкое внимание и к нему, и к национальной литературе, которую он представляет; публикация же в популярном литжурнале русскоязычных поэтов, проживающих в Норвегии, открывает читателю русско-норвежских авторов. И то, что в этом выпуске представлены Валентин и Алёна Емелины, и Александр Рашковский – свидетельство того, что миссия журнала выполнима.
Проживающий в Арендале, на юго-восточном берегу Норвегии, Валентин Емелин может написать, ни в чём своим переводческим достижениям не противореча: «Перевожу с английского, немецкого, шведского, датского и норвежского языков», – но, как переводчик, сферу своих лингвистических интересов перевести и в другую плоскость: «Я переводчик. Полупроводник. / Перевожу с того на этот берег». Так переводчик, не фокусируя на том читательского внимания, превращается в перевозчика, готового подменить не только Харона, но и перевозчика-транспортника вообще – на Херсонщине, допустим, с правого берега Днепра на левый. В военное время (вероятно, и в мирное в известной степени) Емелин не делает различий между переводчиком и перевозчиком – это всё подобия, у них и функции схожие: доставить текст читателю в переводе на его язык; доставить подкрепление на другой берег, на ту сторону; перевезти душу в потусторонний мир. Тем более, когда «Злой солярный культ всё равно культивирует танки. / Кармы корм – порскают камуфляжные крысы. / Ты куда, приятель? Пытался скрыться? // Нет, не выйдет. / В мире идёт война». Искусство перевода особо является в поэтическом оригинале, когда в игре омонимов перевод от гусениц к танковым гусеницам – знак того, как глобально мир изменился, и что-то не то не только в королевстве Датском, но и в тихом, казалось бы, Норвежском: «Новые листья, новые травы / Сумеречных садов – / В них до поры не заметны потравы / Гусеничных следов». И уже совершенно на другом уровне удел переводчика – когда на одном берегу Другой (да, конечно, как одна из центральных философских и социо-культурных категорий, некий не-Я), а на другом – Я, возможно – МЫ (не-ОНИ), но уж точно не ОНИ. Текст, подобный «Урокам логики» в этой подборке, могли бы написать Дм. Ал. Пригов или Генрих Сапгир, его фрагмент уже написан Константином Симоновым и Ильёй Эренбургом («Кто теперь враг? / Найди его и убей. / Найди и убей. / Убей»), но в том отрезке военного времени и гиблого места, которое мы называем «настоящим», его авторство принадлежит нашему современнику Валентину Емелину. Из этого текста выскакивает на читателя «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй» – словно из книги еще одного переводчика и перевозчика (из Петербурга в Москву) представлений о господствовавшем в России самодержавно-крепостническом строе. Адское чудовище, как аллегорическое олицетворение России времен Радищева. Прочтите Валентина Емелина: мало что с тех пор изменилось, верней, только хуже стало: «Новые листья не помнят опавших».
Геннадий Кацов
ПЕРЕВОДЧИК Я переводчик. Полупроводник. Перевожу с того на этот берег, Перевожу, что время мне доверит. Шершавой речью горло мне саднит. Я переводчик. Мне знаком язык Бескостный диссидентского эзопа. Я наполняюсь закисью азота На новый переводческий призыв. Я переводчик. Синие киты Мне разъясняют эпос Моби Дика, Свистят касатки весело и дико Свои глубоководные хиты. Я переводчик. Мало куражу Переводить апокрифы деревьев, Но слышу: пилит лес древесный брейвик Когда к стволам я ухо приложу. Я переводчик. Танец диких пчёл Перевожу забывшим путь до улья, И в кулаке сжимаю тельце пулье Которое в расчётах не учёл. Я переводчик. Я перевожу С проспекта тьмы на перекрёсток света, Ещё могу, и песенка не спета, Ещё иду к ночному рубежу. СКАЛЬД Из варяг я, рода э́рилей-скальдов. Сотворяя вязи знаков наскальных, режу руны, как положено, в полночь, те́шу струны – будет Одина помощь. Арфу трону, и окрепнет мой голос: что мне троны, коли конунги голы, что мне тролли, ху́льдры, прочая нечисть – мне по роли можно сильным перечить, понарошку скоморошить печально, брать морошку на заоблачье дальнем, и, готовясь плыть в ладье к горизонту, слушать совесть безо всяких резонов. ТОТ, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ Он живёт неплохо, у него целый этаж, специальная мебель, телевизор и тренажёр, но он жалуется на условия, забывая про эпатаж: слабый кофе приносит надзиратель-стажёр, изоляция негуманна, месяцами нет новых лиц, игры – старые, душно, прогулка – час… длинный список претензий, двадцать семь страниц, но совсем нестерпимо ему – молчать. Наступает ночь, тут не нужен и монитор: он включает программу, хранящуюся в уме – это «Молот Тора» (чем он не Тор?), проверяет оружие в электронной суме. Палец сам ложится на спусковой крючок, диафрагма глаза настраивает прицел, бьёт отдачей в плечо – очередь: чок-чок-чок – вязнут пули в теле, будет много тел. Он идёт по трупам, предателям – судный день, это миссия очищенья от лжи, вот так победим, и каждая человеческая мишень отзывается сладостью в низу живота. Они поняли слишком поздно, и так смешно: бросились врассыпную, прячутся кто куда, в воду прыгают и пытаются выплыть, но – далеко до берега, холодна вода. Вот бегут эти двое – пальцы не расцепить – их обоих навечно венчает Глок, на табло – число: 6и9, спи, ты сегодня выучил свой урок. Двадцать лет пройдёт, он всё будет спать, как личинка в коконе – каменный саркофаг, так в Чернобыле зло железобетонная пасть поглощает, но только на время, факт. И настанет время, разламывая хитин, возродится тот, кого нельзя называть, и, расправив крылья, – взлетит, взлетит, как зловещая бабочка «мёртвая голова». УТЁЙЯ Добираться сюда – только на катере, Чтобы бродить по кругу. С острова не дозвониться матери, Не дозвониться другу. Вот хожу кривыми путями по острову, Выхожу всё время на берег. И какая-то оторопь острая, И не хочется верить, Что отсюда по ходу – Только в стылую воду, Чтобы сдаться устало холоду На свободу. И такая тоска-тоска – Словно брошенное дитё я. Тишина. Лишь шух-шух у виска. Нет, не пули – касания ветерка. Утёйя. ЛИСТЬЯ Новые листья не помнят опавших, Свежая жизнь – добра. Новые листья не знают о ставших Пеплом, золой костра. Новые листья, кленовые лица, Соки зелёных жил, Клейкое детство длится и длится – Счастье длиною в жизнь. Новые листья, новые травы Сумеречных садов – В них до поры не заметны потравы Гусеничных следов. Но неизбежно время подкосит – Август, рубеж, межа. К листьям уже приближается осень – Глина, лопата, ржа. Жёлтые листья жалеют о павших. Свежая боль – остра. Падают листья, торопят отставших... Пепел. Зола костра. НА НОРДКАП Ветра задувают с норда. Мы вышли в поход на Нордкап, на север. Накануне снились кошмары. Попытка уплыть к чёртовой матери прочь от горя. Белые нити водных артерий, разветвляясь на тонкие капилляры, бесшумно стекают с вельвета предгорий в полное тело фьорда цвета стареющей бирюзы. В радуге водной пыли как будто замер пейзаж, искажённый линзой слезы. Наш престарелый лайнер, гордо названный именем короля, малым ходом тянет от берега в море. Вот бы остаться здесь – в идиллическом мире, на прогретой верхней палубе корабля... Но в душе продолжают свой путь на дно левиафановые останки. С кормы ветерок доносит соляровые тона. Не в обиде. Гладит борта волна. Злой солярный культ всё равно культивирует танки. Кармы корм – порскают камуфляжные крысы. Ты куда, приятель? Пытался скрыться? Нет, не выйдет. В мире идёт война. УРОКИ ЛОГИКИ Мы правы. Мы правы всегда. Мы правы всегда, потому что мы правы всегда. Мы правы всегда, потому что мы – это мы. Можем ли мы быть неправыми? Нет, не можем. Потому что мы правы всегда. Кто прав? Мы. Кто не прав? Они. Мы – не они, Они – не мы. Они – не мы, которые правы всегда. Они неправы. Они неправы всегда. Они неправы всегда, потому что они – не мы, Они неправы всегда, потому что они – не мы, которые правы всегда. Все, кто не считает правыми нас – это враги. Все, кто считает неправыми нас – это враги. Все, кто считает правым себя – это враги. Все, кто считает правыми их – это враги. Мы – не все, потому что мы – это мы. Все – не мы, потому что мы – это мы. Значит все, кто не мы – враги. Есть только мы и враги. Все враги. Все. Давайте убьём всех врагов. Давайте убьём их всех. Всех, кто не мы. Потому что они – враги Потому что они – это они, Это они, кто неправы всегда, И они – враги. Давайте убьём всех. Тогда останемся только мы. Мы, которые правы всегда. Победа будет за нами. Мы победили. Мы победили, потому что мы – это мы, которые побеждают всегда. Враги пали, потому что неправы всегда, а мы – правы всегда. Враги пали, Остались одни лишь мы. Но кто это – мы? Мы – это ты и я. Мы – это я и ты. Не он, не она. Потому что он и она - они. А они – не мы. Они – это враги. А мы – это мы. Но есть ли средь нас враги? Может быть, есть? Враг есть всегда. Кто теперь враг? Найди его и убей. Найди и убей. Убей. Враг – это ты? Ты считаешь правым себя? Ты не прав. Все, кто считает правым себя – это враги. Значит, ты враг. Значит, ты будешь убит. Ты убит. Где же враг? Враг есть всегда. Я – враг? Я себе враг? Враг будет убит. Я убил. Я убит.