Монастырский и пустота

 

«Международный Психоаналитический Журнал»: У меня есть вопрос про некоторые ключевые элементы Ваших объектов и акций <…>. Например, как раз про верёвку <…> – она же появляется и во многих объектах: связанные туфли, обмотанные таблички…

Андрей Монастырский: Я начинал как поэт, но в поэзии для меня всегда был важен не смысл, а мелос, звук, – точнее, голос. Но как изобразить длительность голоса? Как линию. А верёвка – это и есть объёмная линия. Верёвка, линия, голос – этот ряд меня всегда интересовал.

МПЖ: Верёвка как голос?

А.М.: Да. А можно и так: верёвка – это голос Цветаевой. [1]

 

Яна Сидоркина: Если бы у вас была возможность переиздать старую книгу, которую сейчас нигде невозможно найти, что бы вы выбрали?

Андрей Монастырский: Зайцев А.И. Грибные комары рода Sciophila Meig. (Diptera, Mycetophilidae) Голарктики. М.: Наука, 1982. [2]

 

Андрей Монастырский – художник, поэт, писатель, теоретик – один из родоначальников московского концептуализма. С 1975 года создает концептуальные работы, поэтические объекты, перформансы, инсталляции, тексты. Один из основателей и автор большинства проектов перформанс-группы «Коллективные действия». В 1980-1991 гг. автор-составитель основного корпуса томов документации КД «Поездки за город». Основатель Московского архива независимого искусства («МАНИ»). Участник многочисленных отечественных и зарубежных выставок. Автор теоретических статей по вопросам современного искусства в отечественных и зарубежных изданиях. Лауреат Премии Андрея Белого (2003) в номинации «За заслуги перед литературой». Лауреат премии «Соратник» (2008). Лауреат премии «Инновация» (2009) в номинации «Теория искусства».

 

В преамбуле к одному из интервью с Андреем Монастырским о нём сказано без пафоса и от души: «…икона и топор московского концептуализма, живой классик современного искусства, поэт, автор романа «Каширское шоссе», написанного после лечения в психиатрической клинике, ютубер, а также исполнитель песен собственного сочинения…». [3]

Трудно, казалось бы, не согласиться с такой иерархической ценностной шкалой, на которой «поэт» занимает второе-третье место: Монастырский-акционист и его концептуальная группа «Коллективные действия» («КД») стали в 1970-80-х значимым, историческим событием неофициальной культуры СССР, не менее ярким, чем работы Ильи Кабакова и Эрика Булатова, тексты Вс. Некрасова, Дм. Ал. Пригова, Л. Рубинштейна и Владимира Сорокина.

как шар всё боле разрастаясь
и застя бесконечну даль
мой ум – видений белых стая
во красно-чёрную стендаль [4]

При этом с поэзией Монастырский в 1970-е годы расстался – и акционист, в дальнейшем, заслонил поэта. Как вспоминал Лев Рубинштейн: «Примерно к этому времени он очень демонстративно и сознательно перестал быть поэтом и стал художником. Это был его выбор, его важное решение». [5]

Могу предположить, что список в современной русской поэзии, назовём его интернационально «Имени Артюра Рембо», может быть как угодно широк. Однако, говоря о поэте Монастырском, не могу не уйти от сравнения с другим выдающимся поэтом – Станиславом Красовицким, в конце 1960-х разорвавшим с поэзией, причём в буквальном смысле: порвал и сжег всё написанное. Поэт и переводчик, Красовицкий становится священником неканонической РПЦЗ (В), а летом 2019 года – Каллиником (Сарандопулосом), архиепископом Церкви Истинно-Православных христиан Эллады.

Неисповедимы, независимо от конфессии, пути господни! Андрей Монастырский вспоминает середину 1970-х: «Лично меня спасли даосские и буддистские мыслеформы. Если бы их не было, дело кончилось бы полным сумасшествием. Никакая рефлексия не была бы возможна». [6]

где нашей юности пруды?
где океан за ними?
где озаренья? где блуды?
Где анус Пазолини?

Вот этот жук – он был Ли Бо
А этот – был Ван Вэем
средь насекомых и грибов
приятный ветер веет

Если Красовицкий поставил на поэзии крест, то «патриарх московского концептуализма»[7] Монастырский подошёл к перемене, к переходу от поэтического искусства к инсталляционно-акционному, как к гексаграмме, в которой преобразования в триграммах дополняют надёжную начальную основу: «Лично я придумывал акции как стихи. Я ведь начинал как поэт и считаю и акции поэтическими произведениями по типу древнекитайских стихов. А наши тома «Поездок за город» – это литература, большой роман-травелог». [8]

Хоть приводи это высказывание, как иллюстрацию к представлению о ризоме в «номадологическом проекте» Делёза и Гваттари, утверждавших, что ризома – это то, что должно противостоять неизменным линейным структурам (как бытия, так и мышления), которые, по их мнению, типичны для классической европейской культуры.

Не дрожи так, речка
мы тебя обойдём
в полосатых мундирах
со сталью в руках
задевая затопленный город
родными плечами.

В этом плане Монастырский нетипичен: можно выйти из поэзии, но она от тебя не уйдёт, став акционизмом и томами описаний «поэтической деятельности» группы «КД». В отличие от русских поэтов XIX века, сеявших «разумное, доброе, вечное» (как их называл Эзра Паунд «the nineteenth-century “Rooshians”»), да и подавляющей части ХХ века, когда поэт в России больше, чем поэт, но всё ещё не созрел до нирваны перформансиста и/или пустоты акциониста. В этом становлении/развитии вполне допустимо считать промежуточной стадией уход из поэтического текста в песенное высказывание и театрализацию, как это было у Галича и Высоцкого.

С другой стороны, о Монастырском-поэте не давали забывать все последние десятилетия: в 2003 году он становится лауреатом престижной премии Андрея Белого – не за выдающиеся достижения в концептуальном искусстве, а в номинации «За заслуги в литературе».

* * *
Не на что рассчитывать.
Это хорошо.
Знаешь, впрочем, плохо –
потерял мундштук
вечером, в речушку
уронил с мостков
чёрный, эбонитовый
на меня похож.

После же феноменального признания в актуальной мировой культуре (в 2011 году Монастырский представляет РФ в Российском павильоне на Венецианской биеннале современного искусства), в 2017 году состоялся «уникальный поэтический вечер китайского поэта Ян Ляня (1955) и российского поэта Андрея Монастырского (1949)» в Государственном музее А. С. Пушкина. [9] Встреча прошла в рамках Х Международного фестиваля «Биеннале поэтов в Москве», посвящённого в том году поэтической культуре Китая.

* * *
Белый снег
сквозь кустарник
достаточно места
дойти до горы
но небо темнеет
и времени нет
придётся вернуться
на несколько лет.

К сожалению, я нигде не нашёл видеозаписи этого вечера. Было бы любопытно увидеть и услышать перекличку одного из самых титулованных современных китайских поэтов так называемой «туманной школы» с одной из самых эмблематичных фигур «русского романтического концептуализма» (по определению философа Бориса Гройса). В том, что эта встреча была неслучайной и перекличка предполагаема, можно не сомневаться. В модернистской традиции отталкиваясь от текстов Цюй Юаня (XVII век) в своей поэтике, Ян Лянь говорит о существовании в нас некоей пустоты: «Каждый чувствует внутри чёрную дыру». [10]

* * *
                             Н.С.П.
Впереди вороний крик.
Здравствуй, друг.
Это парк или болото?
Ты оттуда? Я туда.

Впереди тупик, блевота.
Вавилонские ворота
и библейская вода.

О пустоте, категории в его стихотворениях и акциях смыслообразующей, немало написано и Монастырским: «…Я всегда имею в виду не бытовую пустоту, а шунью мадхьямики в буддийском учении о пустоте: иллюзорность всего, что наполняет вечное и бесконечное пространство, его пустоту, как и иллюзорность всех наших (и не наших) мыслей, которые наполняют бесконечный и вечный ум (сознание). На этих всегда появляющихся и исчезающих, как поток сновидений, «наполнителях» строится иллюзорность наших “я”». [11]

После этой цитаты мне вспомнилась монография 1982 года Алисы Стоун Нахимовски «Смех в пустоте: введение в творчество Даниила Хармса и Александра Введенского» (к слову отмечу, что известный «Чапаев и Пустота» Пелевина никак не коррелируется с проблематикой настоящего эссе вообще). Предполагаю, перекличка с обэриутами – тема отдельного исследования: время, его текучесть и мерцание, пространственно-духовные пустоты-пустыни-полости-дыры являются очевидной доминантой у Введенского.

* * *
любовь есть чувство бесконечности
упрятанное в наконечности
со всею силою отёчности
ночует мальчик в ночи точности
в ногах валяется бессрочности
теряя идентичность личности
не помышляет он о прочности
и ничего не просит лишнего
а только палечности вечности
а только пальцевости речности
о этот ужас обесточенности
среди космических просроченностей
о эти просранные почести
как будто полости сподручности
о эти девочки – задрочики
о эти мальчиковы ручики!
подруга тронула подругу
и фабрика дала гудок
всё изменяемо по кругу
неизменяем только Бог.

Вероятно, поэтические практики Ян Ляня и Андрея Монастырского сходятся в одном и том же, только пустота у них разная по колориту: чёрная, покрытая китайскими иероглифами, и буддийская пустота кириллицей, как онтологическое (весьма туманное для европейского критически чистого разума) выражение ви́дения вещей в их истинной сущности – скорей всего, белесого цвета. Равно, как и опустошающий туман, перекликающийся с названием китайской поэтической школы, к которой принадлежит Ян Лянь.

Остаётся добавить то, что из года в год не уставали декларировать «КД»: «Если вам кажется, что вы что-нибудь понимаете, есть все основания в этом сомневаться», – и уже затем перейти непосредственно к чтению поэтического письма Андрея Монастырского, которое изначально, ещё в серии начала 1970-х, было заявлено, как «Элементарная поэзия».

двух стеклянных медвежат
пьяница-фонтан
а там дальше – воздух сжат
и ещё вон там....

Интересно проследить, как в различных публикациях и интервью Монастырский проводит связь между широко заявленным объектом своего творчества, и собственно биографией, вплоть до метрики о рождении. Понятно, что для байопика такая информация бесценна, и у меня нет причин ей не доверять: «…Смешно, тот аэродром с бараком, где мы жили, располагался на территории бывшего монастыря, место называлось Луостари – монастырь в переводе с финского, я это узнал только в 2000-х годах. Моя настоящая фамилия Сумнин, а псевдоним мне придумал приятель в 8-м или 9-м классе. Я тогда и не знал, что Луостари – монастырь. Мать и отец тоже не знали. На фотографиях 1950-х годов рукой матери написано «Луостари», но она не знала, что это такое». [12]

Итак, псевдоним, который красноречиво подчёркивает монашество (внутреннее и внешнее удаление от суетного мира); место рождения, с названием которого тоже не промахнулись – и десятилетиями вынашиваемые мысли о продуктивном потенциале пустоты; мистифицированные стихотворения, предназначенные, как считает автор, «не столько для чтения, сколько для бытия»; аскетичные акции «КД».

Всё это – на фоне точно названных мировых образцов: эстетические принципы в музыке «Новой венской школы» (композиторы Шёнберг, Веберн, Берг) и эталонное произведение Кейджа «4’33”»; минимализм нью-йоркской изобразительной школы 1960-х (не без базисного влияния Пикассо, Дюшана, Моранди) плюс идеи московских концептуалистов, прежде всего Ильи Кабакова. Добавим к этому прочитанную в ранней юности «Критику чистого разума», нередко поминаемую Монастырским особо; и экзистенциальное погружение в дзен-буддизм на протяжении всей сознательной (и подсознательной) жизни.

Не удивительно, что поэт и художник, чьё имя, как в древнекитайской традиции, было исправлено (с Сумнина на Монастырского) с той же, видимо, философской целью – всё очистить и вернуть незамутнённое-первичное-пустое, отмечает: «На филфаке в МГУ я учился уже позже, с 1974-го по 1980-й. Но я всегда чувствовал себя именно поэтом и занимался поэзией. И к концептуализму я пришёл именно из поэзии, то есть через формализацию и исследование текстов. Я как бы перешёл в графику текста, а потом в визуальные и событийные слои. <…> и русский авангард, и московский концептуализм вышли не из традиции древнеримских зрелищ, а скорее из иконописи. Продолжили линию духовно-сакрального. То есть это «монастырские» дела – ведь вся серьезная культура и философия Европы вышла из монастырей». [13]

Важно отметить, что пустота и в стихах Монастырского, и в акционизме «КД» – мировозренческая установка, подготовка к мистическому откровению; идеальный образец единства формы и содержания; всё то, что не имеет отношения к абсолютному отрицанию «ничто».

В последнем случае, речь может идти лишь о непредставимом, ведь «ничто», с его отрицанием как сущности, так и бытия, не существует и является примером фантома речи: «ничто» удерживается только в языке, ибо, в отличие от «пустоты», «ничто» отсутствует в природе, не-бывает. Тот самый, почти уникальный случай, когда язык рождает смыслы, не имеющие реальных знаков, симулякры в чистом виде (как я уже отмечал, цитируя Жана Бодрийяра в эссе об Олеге Чухонцеве [14]: «… Симулякр – это вовсе не то, что скрывает собой истину, – это истина, скрывающая, что её нет. Симулякр есть истина»). Не случайно, Дм. Ал. Пригов настаивал, что искусство Монастырского занимается «предпоследними истинами».

С другой стороны, имеющая свои параметры пустота Монастырского находится в иной плоскости, нежели та сущность, о которой с привычным для него сарказмом пишет Станислав Ежи Лец в переводе Иосифа Бродского: «Есть в нём огромная пустота, до краёв заполненная эрудицией». Если в таком контексте, всё же, определять пустоту, то в исследовательских практиках Монастырского она иллюзорна и «до краёв заполнена» созерцанием – сродни так называемому «корпускулярно-волновому дуализму» в квантовой механике; вроде двуликой квантовой частицы, где она то есть, то её нет: она и частица, и волна одновременно. По типу монады у Лейбница, которая себя проявляет в неких сферах, но при этом физически в них отсутствует.

оно не подвержено сомнению
и всё ему подвластно
бессознательно
и бесчувственно
в силу своего несуществования
оно никогда не прекращается

нет неизвестности
всё очевидно
и не нуждается в доказательстве
ничего не найдено
но не требует
никаких поисков

Во время выездных акций «КД» в Киевогорском поле (Рогачёвское шоссе, Московская область) в 1970-80-е годы, пустота пребывала на огромном свободном от лесопосадок пространстве не только топографически, но ей соответствовали и тишина, окружающая место действия, и почти ритуальное молчание её участников, нередко находившихся в состоянии томительной неопределённости по отношению к происходившему. [15]

В поэтических текстах Монастырского также очевиден расчёт на созерцательность, возможность стороннего немотствующего наблюдения за речевыми конструкциями, конечная цель которых: «…любой знак, любой символ, любое достижение чего-то, обладание чем-то предметным, формальным – это ложная вещь. Её нужно уничтожить, через пустоту. Приведение к пустоте застывшей формы, которая не дает дышать, существовать, двигаться в пространстве. Редукция к пустоте каждого символа». [16]

На вопрос о сквозной теме в его творчестве Андрей Монастырский отвечает: «Пустота в буддийском смысле», [17] – и в этом исключительность его нарратива в русской поэзии, который по аналогии с «экзистенциальными практиками» (так художник называет свои работы, избегая слова «искусство»), следовало бы называть «тантрийскими песняпеснями».

мы от старости очнёмся
путь – будильника трезвон
и поэта с чёрной чёлкой
вновь откроет горизонт

будто будда будто будда
штукатурка юных губ
рыбка прыгает из пруда
прямо в суп

Здесь логично привести ещё одно качественное определение по отношению к поэтике Монастырского: «пустое!». Всё прочее, кроме дзэн-пути, по которому поэт идёт к достижению/описанию пустоты и особого экзистенциального созерцания/озарения – пустое, то есть не заслуживает внимания и не имеет значения; то, что есть вздор и пустяки. С этим связано публично высказываемое нежелание вносить политические и социальные мотивы как в тексты, так и в акции; уход от актуальной проблематики, от любого рода агитации и пропаганды.

Очевидное расхождение с тем, что создавали соратники-концептуалисты Дм. Ал. Пригов и Лев Рубинштейн. Совершенно не представить у Монастырского такой, допустим, приговский текст, из его канонических: «Не хочет Рейган нас кормить / Ну что же, сам и просчитается / Ведь это там у них считается, / Что надо кушать, чтобы жить // А нам не нужен хлеб его / Мы будем жить своей идеею / Он вдруг спохватится: А где они? - / А мы уж в сердце у него».

этот стих – аэропорт
(не сергей есенин)
улетели мухи в Word
облачком весенним

их интенция проста
чистый формализм:
улететь за край листа
в концептуализм!

Абстракции Монастырского иные, векторно противоположные тем, как их описывает Дм. Ал. Пригов. Для иллюзорности не только содержания, но и самого текста Монастырским найдены приёмы, связанные с практикой «вопрошания» в дзен-буддизме, когда возникают некие лакуны в повествовательной ткани стихотворения/коллективного действия. Один из таких методов можно сравнить с написанием картины, когда художником визуально-смысловая её часть на полотне игнорируется, при этом значимости рамы, периферии зрительского внимания отдано буквально всё.

* * *
Пушкин читает своё стихотворение
«Безумных лет угасшее веселье».
Его слушают женщины: Голицына Е.Д.,
Одинцова М.А., Нарышкина У.В. и мужчины:
Жуковский В.А., Вяземский П.А., Илличевский М.А.
Во время чтения все присутствующие
молчат.

Такая расфокусированная оптика, безусловно, отдаёт созерцанию ведущую роль. И весь концепт посвящён уходу от диктата логического содержания, центрального «единственно верного» образа и клишированных персонажей, идеологии прочтения с понятной целью осмысления прочитанного: всё, что есть-пребудет в этих сообщениях –

пустота в центре и, не без претензии на неё, опустение по краям.

* * *
Тютчев читает свое стихотворение
«Элизиум теней». Он читает его низким
голосом, интонации его мрачны.
Затем он читает еще несколько
стихотворений до одиннадцати часов вечера.
Чтение происходит в конце декабря, и
гости разъезжаются по домам в теплых шубах.

На самом деле, непривычная в русской эстетике конструкция построения текстов, что Монастырский объяснил в его минималистском духе: «Произведение искусства не обязательно строится по принципу дорожного знака». [18]

* * *
В гостиной Жуковский читает нескольким
старичкам свою «Светлану».
Дверь в спальню приоткрыта, там кто-то
возится и пыхтит. Слышно, как рвётся шелк.
Старички вздрагивают и краснеют.

В биологии это называется инвазионный вид, когда биологический вид специально или непреднамеренно вносится в естественную среду обитания, и начинает угрожать всему биологическому в этих краях многообразию. Пустота, как повод для многостороннего созерцания, демонстрирует такую философско-литературную инвазию у Монастырского, поскольку всё остальное – «пустое», суета сует, продуцирование фейков и симулякров. Жизнь, погружённая в смыслы и в их поиск – полное разочарований путешествие в иллюзорное, мимолётное, эфемерное.

* * *
В гостиной Сапгир читает Холину своё
стихотворение «Я – Адонис, вот мой пенис».
Дверь в спальню приоткрыта, там кто-то
возится и пыхтит. Слышно, как рвётся шелк.
Холин вздрагивает и краснеет

Эта примечательная серия коротких новелл «Я слышу звуки» написана в 1970-х. Постмодернистский пастиш по отношению к известной серии исторических рассказов Хармса очевиден, при том, что его скоморошничество/карнавальность растворяются в преследующих задачу дзен-буддистской расфокусированности, созерцательных текстах Монастырского. Имена живых и умерших классиков несут в них минимальную нагрузку, ложным образом обращают на себя внимание, оставляя на этом месте фабульную дыру, сюжетную пустоту, при которой повествование теряет смысл в обрамляющих место действия малозначимых деталях.

Здесь, скорей, акцент с осуществлённого текста переходит на субъект чтения – читателя, медитирующего на фразах, предложениях, абзацах с отрешённостью дзен-буддистского монастырского монаха.

Надо сказать, что тексты, настроенные и заряжённые схожим образом, Монастырский чувствует на расстоянии. 12 октября 1986 года, на легендарном открытии московского Клуба «Поэзия», я был среди двенадцати выступавших, и читал со сцены несколько глав из моей космогонической поэмы, примерно в то время сочинённой. В ней всё было описательной частью, состоявшей из массы существительных, при минимуме глаголов и отсутствии, практически, прилагательных: гигантские справочные списки в состоянии аннигиляции по отношению друг к другу.

Вполне ожидаемо, в известной записке поэта и литкритика Кирилла Владимировича Ковальджи об этом вечере, моё выступление на нём было названо затянутым и скучным (рядом, к примеру, с Арабовым, Иртеньевым, тем же Дм. Ал. Приговым), как-то так, сейчас точно не вспомню. Какова же была моя радость, когда через несколько дней Дм. Ал. Пригов передал мне, что моя поэма очень понравилась сидевшему в зале Андрею Монастырскому. С другой стороны, а кому бы ещё другому?!

Сегодня я только бы и хотел писать такие отрешённые тексты, посвящённые вопросам, выходящим за пределы физического мира, с его во́йнами и мира́ми, и возвращающими родной астрал в поле авторского зрения. Не получается, особенно после 24 февраля 2022 года. Не знаю, как в наши дни, но Монастырский принятое много лет назад нежелание тратить время и силы на социо-политический контекст объясняет не только решением чисто экспериментальных задач («Наши перформансы – это своего рода исследовательская работа с сознанием, направленная на то, чтобы сделать его пустым. Каждая акция должна очищать сознание от символизма» [19]), но и отрицательным опытом в собственной биографии.

Не все хотят и готовы быть героями, равно как и путь дао не для всех: «…в 67-м году принимал участие во второй демонстрации на Пушкинской площади по поводу «Процесса Четырёх». В общем, с Буковским я держал плакат. Нас там было человек пятнадцать, и мы простояли минуты две. Мне тогда ещё не было восемнадцати лет. И пятого апреля ко мне с обыском приехала команда: четыре ГБ-шника, прокурор в синем мундире и т.д. До сих пор сохранился протокол обыска. (Смеётся). Мы жили вшестером в двухкомнатной хрущовке. Поскольку не было кровати, я спал на раскладушке. Вдруг сквозь сон слышу, как кто-то говорит: «Вы – Андрей Викторович Сумнин?» Открываю глаза, а передо мной на стуле сидит странный человек в синем мундире с золотыми пуговицами! (Смеётся). Очень долго фомкой вскрывали половицы, искали. <...> Потом везли на двух чёрных «Волгах», я сидел сзади в одной из машин между двумя КГБ-шниками, но привезли не на «Лубянку», а на «Новокузнецкую», туда, где прокуратура. Причём, как ни странно, обращались довольно вежливо, «на вы»: – Поскольку вам нет восемнадцати, мы вас посадить не можем, но вы никогда не поступите в институт, будете персоной нон-грата. <…> Надо сказать, этот опыт мне сильно ударил по голове: я тогда испугался страшно и перестал этим заниматься...». [20]

Для тех, кто знаком с деятельностью «КД», звучит неубедительно, ведь известная акция в Киевогорском поле, с кумачовым плакатом и надписью белыми буквами: «Я ни на что не жалуюсь и мне всё нравится, несмотря на то, что я здесь никогда не был и не знаю ничего об этих местах», – в застойные брежневские времена не выглядела нейтрально по отношению к идеологии СССР. Не явное диссидентство, но и не безоговорочное приятие с послушанием.

Выгребет ветер
Надейся, что выгребет ветер
И вытерпит мир:

Ибо гроб вымеряли на совесть
И мы вымирали не зря. 

Возникает вопрос: насколько мы всё это время говорим исключительно о философии, эстетике, поэтике, культуре, и не входим в область психологии? Даже терапии. Как бы аполитично ни выглядели акции «КД» и поэзия Монастырского, картина «Расписание выноса мусорного ведра в коммунальной квартире» Кабакова или «Норма» Сорокина, [21] индифферентным этот дискурс представить невозможно. Неизменно он представляется, как реакция на происходящее – не идеологическая, но эстетическая; не пропагандистская, но в известной степени дискредитационная.

Как сказано в статье Игоря Гулина: «Деятельность Монастырского – нечто вроде мистической терапии»[22]. Это нельзя исключать, ведь в закрытых обществах «…человек оказывается фрустрированным не в сексуальном, а в экзистенциальном смысле. Сегодня он меньше страдает от чувства неполноценности, чем от ощущения бессмысленности». [23]

Казалось бы, уводящие в глубину бессознательного темы могут при определённых условиях давать терапевтический эффект. На это указывал создатель логотерапии, австрийский философ и невролог Виктор Франкл. Методика аутогенной тренировки, разработанная Франклом, узником концлагеря, в условиях полной несвободы, позволяла человеку мысленно удалять себя от места пребывания, дистанцироваться от окружающих страданий.

* * *
Девушка с черепаховой заколкой
умерла на рассвете зимой.
Что можно ещё об этом сказать?
Ведь не бесконечно же поле белого снега,
временно безнадёжен дом
и оставлены вещи.
Но не хочется говорить о жизни,
о неотвратимой весне.

На менее катастрофическом уровне, Франкл предлагал решение проблемы так называемого «воскресного невроза», характеризующее подавленное состояние и ощущение пустоты, часто испытываемое по окончании трудовой недели. Франкл отмечал, что такое состояние происходит из-за так называемого экзистенциального вакуума, который характеризуется ощущением скуки, апатии и пустоты. Человек при этом ощущает сомнение, потерю цели и смысла деятельности.

Именно в наше время глобальных корпораций и войн, созерцание этой самой пустоты, вхождение в контакт со своим духовным бессознательным (по методу Сократа, который, как известно, «знает, что ничего не знает», то есть приходит к пустоте в итоге) может помочь современному человеку, как ни странно, бороться с состоянием смыслоутраты. Удивительным образом, отправившийся за пустотой ещё в начале 1970-х и ушедший в сферу абсолютного искусства, Андрей Монастырский сегодня всё такой же актуальный поэт и художник. Остаётся его точно прочесть и хотя бы однажды в коллективном действии увидеть – и будем жить долго.

 

[1] Г. Напреенко, Андрей Монастырский: между словом и объектом. Художник и психоаналитик: беседа. – МПЖ, 2019. – https://lacan.moscow/2019/11/27/andrey_monastyrskiy_interview/

[2] Я. Сидоркина, М. Крамар. «Я всегда действую на краю самого себя»: интервью с Андреем Монастырским. – URL: https://gorky.media/context/ya-vsegda-dejstvuyu-na-krayu-samogo-sebya-intervyu-s-andreem-monastyrskim/

[3] Я. Сидоркина, М. Крамар. «Я всегда действую на краю самого себя»: интервью с Андреем Монастырским. – URL: https://gorky.media/context/ya-vsegda-dejstvuyu-na-krayu-samogo-sebya-intervyu-s-andreem-monastyrskim/

[4] В дальнейшем в этом эссе приводятся тексты А. Монастырского, цитируемые по различным интернет-ресурсам.

[5] Тамара Ляленкова. Благодаря кому состоялось время. В эфире радио «Свобода» Лев Рубинштейн рассказывает об Андрее Монастырском. 22 октября 2009 года. – URL: https://www.svoboda.org/a/1857996.html

[6] «Наша цель – пребывание на пустой полосе между искусством и жизнью». Интервью. «Нож». – URL: https://knife.media/feature/conceptual-art/monastyrsky/

[7] Там же. «Нож». – URL https://knife.media/feature/conceptual-art/monastyrsky/

[8] А. Дудакова-Кашуро. Андрей Монастырский: «Я придумывал акции как стихи». Интервью. The Art Newspaper Russia, #106, 15 ноября 2022 года. – URL: https://www.theartnewspaper.ru/posts/20221115-nmnk/

[9] Программа Х Международного фестиваля. – URL: http://www.pushkinmuseum.ru/?q=event/x-mezhdunarodnyy-festival-biennale-poetov-v-moskve

[10] Ян Лянь. Чёрная дыра внутри. О взрывной энергии вопросов и мыслительной поэзии Цюй Юаня. «Независимая газета». 9 марта 2022 года. – URL: https://nvo.ng.ru/poetry/2022-03-09/13_1117_energy.html

[11] А. Дудакова-Кашуро. Андрей Монастырский: «Я придумывал акции как стихи». Интервью. The Art Newspaper Russia, #106, 15 ноября 2022 года. – URL: https://www.theartnewspaper.ru/posts/20221115-nmnk/

[12] Я. Сидоркина, М. Крамар. «Я всегда действую на краю самого себя»: интервью с Андреем Монастырским. – URL: https://gorky.media/context/ya-vsegda-dejstvuyu-na-krayu-samogo-sebya-intervyu-s-andreem-monastyrskim/

[13] Ю. Лебедева. Андрей Монастырский: «Произведение искусства не обязательно строится по принципу дорожного знака». Интервью. Портал «Артгид». – URL: https://artguide.com/posts/293

[14] «С кем ты сам, соглядатай ночной?». В юбилейном году Олега Чухонцева. –«Эмигрантская лира», №4 (44), 2023. – URL: https://emlira.com/4-44-2023/gennadiy-kacov/s-kem-ty-sam-soglyadatay-nochnoy

[15] «…жизнь "КД" и Монастырского в искусстве можно описать как максимально незрелищную, следующую принципу модернистского гения Миса ван дер Роэ "less is more", "меньше – это больше"». В. Дьяконов, Жизнь и смыслы. Ретроспектива Андрея Монастырского в Московском музее современного искусства. – Коммерсант. 26 ноября 2010 – URL: https://www.kommersant.ru/doc/1545452

[16] Андрей Монастырский. Интервью. Расшифровка А. Гусевой. ММоМА. Февраль 2011 года. – URL: https://contemporaries.mmoma.ru/personality.php?id=30

[17] Там же.

[18] Ю. Лебедева. Андрей Монастырский: «Произведение искусства не обязательно строится по принципу дорожного знака». Интервью. Портал «Артгид». – URL: https://artguide.com/posts/293

[19] Проект openmindedpeople, 2016. – URL: https://oppeople.ru/portraits/53

[20] Проект openmindedpeople, 2016. – URL: https://oppeople.ru/portraits/53

[21] Кстати, в 1985 году именно в исполнении Андрея Монастырского я слушал главы из романа «Норма» в одном из московских неофициальных салонов – в квартире поэта Михаила Бараша, поскольку Сорокин в те годы сильно заикался, и литературные чтения проходили при участии автора, но читали за него близкие ему литераторы.

[22] Игорь Гулин о выставке Андрея Монастырского в ММСИ. Инсталляция вопроса. – «Коммерсантъ», 19 ноября 2010. – URL: https://www.kommersant.ru/doc/1536256

[23] Франкл В. Теория и терапия неврозов. – СПб.: Речь, стр. 9, 2001 г.